Ну вот, а потом вышло так, что один из факс-приятелей нашего этажа не стал поклонником юного Ника, точнее, одна. Может, эта пикантная история послужит для вас хорошим примером того, к чему я веду. Эта сука была помешана на зеленых ростках и чистой водичке, а тема грязных наркотиков, особенно скута, вообще торчала у нее костью в заднице. На сумочке от «Гуччи» у нее красовалась наклейка: «Жизнь натуральна, смерть искусственна». Она закончила киноотделение УЮК, происходила из старинного еврейского кинорода и посвятила себя, верите ли, очищению от пятен репутации Машины Грез. Она принялась наезжать на Ника с первой минуты, как он положил глаз на наш этаж. Он к тому времени уже накопил достаточно репутации, чтобы подняться по шестерочной лестнице, и эта сучка с «гуччи» наверняка о нем слышала: Большой Белый Курьер, о котором трындел в студии каждый чайник. Только я успел показать ему рабочее место, как она высовывается из-за перегородки и тычет в него красным ногтем:
– Ты! Кофе! Только не эти коричневые помои. Свежеобжаренный из кофейни на Вайн – со сливками и без сахара.
Я в то время служил вторым помощником консультанта и тоже сидел за отдельной перегородкой, только мое место располагалось у дальней стены, и мои предки были не евреями, а профсоюзными поденщиками из Помоны, еще знавшими, когда и за какие веревки дергать. Я понимал, что в этом бизнесе мне не вырасти. Суке из старинной семьи тоже, только она этого еще не понимала. А может, и понимала. Может, потому она сразу и прицепилась к Нику.
– Эй, ты, – гавкала она. – Тащи кофе. И бери кружки из кафетерия. Пенопластовые частицы разрушают клетки в нижних отделах кишечника.
Кажется, это произошло на третий день. Он возвращается с двумя кружками из кафетерия. В одной – кофе со сливками и без сахара, а в другой – горячая вода, и в ней уже мокнут два чайных пакетика.
– Вы слишком много употребляете кофеина, мисс Мейер, – говорит он ей, вежливо и подобострастно. – Может, попробуете травяного чаю? Вам понравится…
– Не из твоих рук, гойчик. – Она выливает горячую воду вместе с пакетами в мусорную корзину. – Ты не настроишь эту женщину на свою волну.
И присасывается к чашке свежеобжаренного со сливками и без сахара. Николас Левертов прорубает, что я смотрю, и поднимает на лоб прописанные доктором темные очки. Ах, как он мне подмигнул. Сердце запрыгало, как мячик.
Ну вот, через полчаса эта мажористая сука скачет по комнате, визжа и завывая, как взбесившийся малхолландский койот. Когда ее уводят санитары, у нее все руки в крови – так она от них отбивалась. Анализ мочи ничего не показывает. Прошло много насыщенных месяцев, и, когда уже я был его шестаком, мы вспомнили тот случай. Он признался, что есть малоизвестные