Большой воздушный квадроцикл с трескучим электромотором. В нем, кажется, сидело трое спереди и трое сзади. Айк порадовался, что двадцать второй калибр лежит все там же, в подвесном цветочном ящике, легко достать. Вытянув руку, он взялся за ящик, как бы для равновесия.

– Вы дали им под зад, мистер Саллас. Чисто зам.

– Ага, мистер Саллас, точняк. Все наши так и решили. Но мы не хотели привлекать внимание.

И тут он понял, что это дети, просто дети. Первый голос звучал как у Каллиганов или даже моложе, второй – принадлежал девочке. Может, эскимоске. Он вроде бы различил ее лицо за светом фар. Рядом с ней за рулем сидел кто-то с мохнатой седой бородой. Но лицо его было таким же детским.

– Мы просто хотели вам сказать, мистер Саллас, – продолжал девичий голос, – у вас есть товарищи, про которых вы не знаете. Союзники. Больше мы пока ничего сказать не можем. Спокойной ночи.

Теперь он был уверен, что это эскимоска, – он помнил этот хриплый голос со дня похорон Марли. Квадроцикл сдал назад, развернулся, и тут до Айка дошло, что он ведет себя очень негостеприимно.

– Эй! – крикнул он. – Я тут подумал насчет щенка…

Они уже выскакивали обратно на площадку, и заговорщицкие перешептывания волочились за ними следом, как вымпелы за полуночной платформой. Айк стоял и слушал, пока все не стихло, потом вошел в трейлер. Сообразил, что держит в руке двадцать второй.

– Надеюсь, больше гостей у вас не будет, мистер Зам, – обругал он самого себя. – Что-то вы стали чересчур воинственны.

19. Сходи с ума, а не ходи на цыпочках

19. Сходи с ума, а не ходи на цыпочках

Алиса проторчала на собрании гораздо дольше, чем собиралась или предполагала. Оратор за оратором поднимались на трибуну, тратя свои драгоценные десять минут на поиски слов, точно монет, которые нужно забросить в щель игрового автомата, безнадежно и безропотно, – ясно понимая, что проклятый однорукий бандит никогда ничего не вернет. Уже который час, начиная с раннего вечера, все эти словоискатели наблюдали, как их предшественники безрезультатно испытывают удачу. Джекпот не выпадал. Крупных промахов тоже не было. Не было даже зазывал и приманок для лохов. На зазывал никто не рассчитывал, в приманках не нуждался. Играли не ради богатства, удачи, шанса урвать большой куш, убить время или просто из интереса, а чтобы в следующей сцене, когда, собравшись с силами, будущее сожрет прошлое, каждый мог сказать: «Я вложил туда свои два цента!»

Ни одного крупного промаха, не считая Айка Салласа. Этот промах был столь огромен и раскатист, что потряс всех, кто был в зале: мазил, аферистов – всех; в нескольких следующих прокрутках ораторы тратили горсти своих дозволенных монет немного практичнее, со слабым проблеском какой-то даже полунадежды, потому что эй! после такого большого провала неужто не всплывет крупная рыба – так они рассуждали. Но проблески быстро гасли, и ораторы сползали обратно в ту же вялую и пустую трату слов и времени.