Глава двадцать третья. Сокровища затонувшего корабля «Невероятный»

Глава двадцать третья. Сокровища затонувшего корабля «Невероятный»

1

Одним бледным зимним днем мы с Клио сели на вапоретто и отправились в сады Джардини, посмотреть биеннале. Хотя как искусствовед и специалист по периоду, когда Италия еще была центром мира, Клио считала искусством только работы старых мастеров, профессия обязывала ее быть в курсе последних тенденций, а биеннале уже почти закрывалась. Так что деваться было некуда. Должен признать, я испытывал искреннее любопытство, хотя ничего, кроме лошадиной дозы предсказуемого отчуждения, от выставки и не ожидал. Обычно серьезные художественные высказывания о текущем моменте забавляют меня. В конце концов, именно я настоял на том, чтобы пойти.

Пока туристы толпились на палубе, фотографируя Гранд-канал, мы как привыкшие ко всему венецианцы сели в салоне. Было холодно.

— Порой я думаю, — сказала Клио, — что хотела бы быть с мужчиной, который время от времени проявляет инициативу и предлагает куда-нибудь сходить.

— Если бы я не настоял, мы никуда не пошли бы.

— Но идея-то была моя, — возразила она. — Как всегда. Вот я о чем. Я вечно должна все придумывать, а ты позволяешь мне брать тебя на буксир, как неповоротливую баржу. Ты вообще-то тяжелый, знаешь? Тяжелый.

Я промолчал. Черные гондолы скользили по свинцовой воде. Большинство гондольеров сменили свои аутентичные соломенные шляпы с цветной лентой на вязаные шапки. Они перевозили тепло укутанных, пищавших от восторга китайцев, а те фотографировали наш вапоретто, откуда их фотографировали менее состоятельные туристы. Клио взяла меня за руку и поцеловала в шею.

— Когда ты уже зарегистрируешься в муниципалитете? — спросила она. — Глупо, что тебе до сих пор приходится платить за вапоретто по туристическому тарифу.

На гниющих фундаментах вдоль Гранд-канала стояли элегантные палаццо акварельных тонов и дрожали в стылой воде, как легко одетые зимним днем барышни. Мы пришвартовались к причалу Сан-Марко. С дежурной неспешностью пассажирам дали возможность сойти на берег. Венеция — город вынужденной медлительности. Тот, кто попадает в старый город, тут же натыкается на препятствия, выставленные прошлым. Он вынужден ползти к своей цели, петляя по узким переулкам и карабкаясь по ступеням десятков мостов. Это все равно что бродить по городу, больному гайморитом. Все забито навеки, и бегущее вперед время ни разу не чихнуло и не продуло на карте улиц пару-тройку свежих проездных дорог. Единственное, что принесла с собой современность, — это толпы туристов, которые то и дело останавливаются в узких переулках, зазевавшись на мигающие огоньками пластмассовые гондолы в витринах сувенирных лавок. И срезать путь невозможно. Нельзя взять такси, если устал от ходьбы и хочешь словчить и домчаться в другой конец города в объезд. Срезать можно только по воде, где время, покачиваясь на волнах, постепенно замедляется и ускользает в лагуну. Венецианская инфраструктура начертана на пожелтевшей бумаге гусиным пером и вязкими побуревшими чернилами.