И все же шедший рядом со мной сержант Саук позволил себе на какое-то время расслабиться — закинуть автомат с набитым диском за спину. Но ненадолго.

— Не все убежали, — заметив одиноко стоявшего на улице пожилого немца, он сразу же взял автомат в руки.

Меня заинтересовал этот немец не только тем, что стоял он на мостовой в такой ранний час, но и тем, что на нем был строгий черный костюм, белая рубашка с галстуком. Было не похоже, что он вышел посмотреть на нас из простого любопытства. Это он мог сделать и не выходя на улицу, стоя во дворе или у окна в квартире, не выставляя себя напоказ.

Немец смотрел в нашу сторону и не уходил. Видимо, этот высокий седой мужчина, с прямым пробором редких волос, смазанных каким-то маслом, от которого они неестественно поблескивали, поджидал нас. Про себя я подумал, что, наверное, старик вышел на «разведку», чтобы поближе рассмотреть русских, а может, и поговорить с нами — уловить, с чем пришли русские в Германию.

Он стоял около небольшого двухэтажного особняка, сплошь увитого зеленым плющом, может, около своего дома. Но что он хотел сказать своим вызывающим торжественно-траурным видом? Что-то же заставило его вырядиться в такое время?

Меня разбирало любопытство, но про себя я решил, что вопросов у нас к нему нет и поэтому не стоит останавливаться и заводить с ним какой бы то ни было разговор.

— Он ждет, — шепнул мне Саук.

— Пусть ждет.

Мы поравнялись с немцем. Он впился в нас пепельными глазами и с удивлением рассматривал то меня, то Саука. Мне же бросилось в глаза его худое, чисто выбритое лицо и синева на нем от усердного каждодневного бритья.

— Сколько отсюда до Берлина? — вдруг спросил его Саук.

— К чему ты это? — удивился я. — Может, ты хотел поздороваться? Сержант не раз рассказывал мне и всей роте, что в его селе и во всей округе все здороваются при встречах — со знакомыми и незнакомыми людьми. Хорошая, добрая традиция.

— Берлин рядом, — неожиданно для себя услышали мы ответ на русском языке. Это меня удивило: впервые в Германии я встретил немца, говорившего по-русски.

— Ваш дом? — спросил я, чтобы убедиться, не ослышался ли.

— Нет. У меня теперь нет дома, — холодно ответил мужчина. — Это дом престарелых. Его обитатели на месте. Меня пригласили побыть с ними вместо переводчика.

— Зачем им переводчик? — поинтересовался Саук.

— Я должен помогать объясниться с русскими и передать просьбу поступить гуманно, не убивать их.

— Никто не собирается их убивать. Зря они беспокоятся.

— Могу я передать как официальное заверение… Как это по-русски? — подбирал слово немец. — Попечителю?