Может, если бы Ира хотя бы намеками давала ему понять, что имеет на него какие-то виды, он насторожился бы. Но она была так же беспечно страстна, как в первый день, и так же готова отвечать на его желание, и собственное ее удовольствие от всего этого было так же очевидно, как тогда в степи.

– Куда ты все-таки решила поступать? – спросил Роман однажды ночью.

Что Ира не студентка, а он не преподаватель, сильно обегчало их жизнь. Днем они свою связь не афишировали, да и работа у каждого была своя, но ночами она приходила к нему в палатку или они уходили вдвоем подальше в степь. Второе было приятнее, потому что вдалеке от лагеря можно было не сдерживаться в моменты самого острого наслаждения. Но в эту ночь, предпоследнюю, в степь не пошли. Наслаждение, впрочем, все равно было таким сильным, что наполняло Романа и после того, как секс был окончен.

– Поступать? Никуда, наверное, – ответила Ира. – Я здесь как-то расслабилась, и ничего мне уже не хочется. Пусть все идет, как идет.

– Все – это что? – поинтересовался он.

– Устроюсь в Астрахани кем-нибудь.

Роман уже знал, что она живет с мамой, как и он, что отца нет и не было – это отличалось, что занимается танцами соло-латина, но не профессионально, а так, в свое удовольствие, что любит путешествовать, то есть не любит, а мечтает, потому что путешествовать пока не приходилось… Она ничего от него не скрывала. Может, потому, что скрывать было нечего, а может, потому что была безоглядна вообще, не только в сексе.

– Ты хочешь устроиться кем-нибудь в Астрахани? – спросил он.

– Ну что значит – хочешь? – Ира засмеялась. – Хочу я тебя. А то – просто жизнь.

В доказательство своих слов она быстро перевернулась на живот и стала целовать его плечи. Ему стоило усилия отстраниться. Но он считал необходимым поговорить сейчас, некуда было откладывать.

– Поедешь со мной в Москву? – спросил Роман.

Вообще-то он был уверен, что она ответит «да» сразу, без размышлений. Роман вовсе не считал себя безусловным подарком судьбы, но, будь он Ирой, согласился бы, и именно сразу. Из безоглядности, из любви, из сексуального влечения, да просто из любопытства – все это в ней было, и все это должно было предопределить ее согласие.

Но она ответила совсем другое.

– Ох, Ром… – В ее голосе послышалась серьезность, которой прежде не было. – Я боюсь.

– Чего боишься? – удивился он. – Что я маньяк?

По всему его поведению в этот месяц, кстати, похоже. Но ведь и по ее – тоже. Да ну, что за ерунда! Конечно, она не этого боится. А чего?

– Привязаться боюсь, – ответила Ира. – Я тебе скоро надоем, потому что кто ты, а кто я, понятно же. И что тогда? Так-то я не пропаду, конечно, и в Москве тоже. Но мне больно будет. А зачем мне это?