Квартира нашлась здесь же, в Сокольниках, и вещи в нее он перевозил постепенно. Даже не то чтобы перевозил, просто заходил раз в несколько дней домой и брал свои осенние туфли и куртку или необходимую для работы книгу.

– Мам, ну какая альтернатива? – сказал он однажды, заметив, с какой печалью она смотрит на эти его сборы. – Всю жизнь при тебе оставаться?

– Это так себе альтернатива. – Она невесело улыбнулась. – Ты прав.

– Тогда почему ты?..

– Потому что понимаю, что всю жизнь ты с Ирой не проживешь, – ответила она. – Ты и сам это понимаешь.

– Я как раз не понимаю, – ответил Роман. – Вернее, не знаю.

«И кто вообще может такое знать?» – подумал он при этом.

– Ромка, не хочу тебя на что-то программировать, но это очевидно, – сказала мама. – Я понимаю, что тебя привлекает в Ире. В этом нет ничего удивительного или неприемлемого, да и человек она неплохой. Но времени твоей жизни мне жаль. По-моему, в семейных отношениях должно быть заложено развитие. Как в профессии. А ваши отношения находятся в единственной возможной точке. Но ведь это не бывает надолго. И когда закончится, и чем? Потому мне и жаль времени твоей жизни. Но все-таки правильно, что ты честен в своих действиях, – добавила она.

У нее был аналитический ум, и она никогда не высказывала необдуманных суждений. В чем заключаются его отношения с Ирой, он понимал и сам, но вот сожаление о времени жизни… Это ему в голову не приходило, и это его смутило.

Однако зацикливаться на этом Роман все же не стал. Во-первых, он действительно вел себя по отношению к Ире единственно возможным для себя образом, мама не ошиблась насчет честности его действий. Во-вторых же, а вернее, в-главных, в его профессии было заложено столько возможностей развития, что жизни не хватило бы для реализации даже половины из них.

Археологией он увлекся, как многие, посмотрев в детстве фильм про Индиану Джонса. Но, в отличие от многих, увлечение не оказалось мимолетным. В этом была заслуга учителя истории Николая Павловича. Каждое лето он ездил в Украину на раскопки Ольвии и охотно брал с собой тех старшеклассников, которые этим интересовались.

Ольвия потрясла Романа сразу, как только он ее увидел, и потрясение это было таким сильным, что и теперь, после всех античных поселений, которые узнал в Европе, после всех раскопок, в которых принимал участие, он помнил чувство, с которым впервые смотрел на руины ольвийских крепостных стен, на агору и ворота. Они даже цвет имели такой, что сразу становилось понятно: это настоящий греческий город. Солнце не просто освещало Ольвию, а заливало ее сплошным сиянием, и голубая вода лимана оттеняла совершенство ее камней. Точно так же, навсегда, Роман запомнил счастье, охватившее его, когда во время раскопок он нашел свою первую античную монетку в виде крошечного дельфина. Потом увидел такую же в Николаеве, в краеведческом музее, куда Николай Павлович возил своих учеников по выходным, и преисполнился гордости за то, что приобщился к важному делу, которым занимается так много людей и здесь, в Украине, и в России, и во всем мире. Его воображение было разбужено, будущее сделалось ясным, как светлая ольвийская дорога.