– Я никогда об этом не слышала.

Мегара усмехнулась:

– Конечно же, ты не слышала. Об этом официально не сообщалось. Это случилось после того, как Атрей распустил Народное Собрание и ввел институт стражников. Продемократические фракции взбунтовались, городской страже приказали положить этому конец, что они и сделали. По старинке.

– Это не…

Я остановила себя прежде, чем успела сказать «возможно», потому что такое действительно было возможно. Министерство Пропаганды полностью контролировало выдачу информации и способно было полностью скрыть правду, дискредитировать доказательства и арестовать любого, кто пытался говорить об этом.

– Моя мать исчезла после того, как начала предавать огласке то, что случилось, – продолжила Мегара. – Через год ее выпустили, превратив сначала в тень. Что, я полагаю, случится и с Ричардом Тиндейлом, когда это место расправится с ним. Как моя мать, как я, он исчез без суда и следствия, потому что Комитет по Перевоспитанию работает в условиях строжайшей секретности.

В ее глазах полыхал огонь, когда она уставилась на меня, как будто знала, что только я виновата в том, что его забрали. Я наконец-то поняла ее точку зрения. Мегару не волновала вина Тиндейла или ее отсутствие. Мегару беспокоила легкость, с которой мой рапорт заставил его исчезнуть.

Все это выглядело настолько реальным, что вызывает беспокойство.

Зубастая ухмылка Мегары расширилась:

– Вот что бывает, когда нет свободы прессы, Энни.

Она, не спрашивая разрешения и с легкой снисходительностью, назвала меня коротким именем, что привело меня в чувство.

Даже если заговор Мегары и можно было чем-то оправдать, это не меняло того факта, что Отверженные раскрыли государственную тайну нашим врагам и что нелегальный печатный станок – угроза национальной безопасности. А если не выясню я, то Министерство Информации найдет другой способ разговорить ее и добиться ответов.

Покончи с этим, отпусти ее, а потом ищи ответы.

Сделай все, что нужно.

– Тебе будет стыдно, если твоя семья пострадает еще больше.

Я протянула через стол лист бумаги.

Она посмотрела на список имен, моргнула, а затем побледнела:

– Вы не посмеете.

– Если Министерство так спокойно скрывает своих жертв, почему бы ему не пополнить список? Ты сама сказала. Я с остервенением стреляла по гражданским. Почему я должна сделать исключение сейчас? Лекс, Катарина, Вэл Лазаре…