Мама приглаживает мои волосы:
– Не представляю, как тебе удалось выступить перед такой толпой,
Я качаю головой и вздыхаю. Но моего старого приятеля, бегемота неодобрения, нигде не видно.
– Мне некогда было думать о прическе, мам, я планировала школьный бунт!
Папа обнимает меня и говорит:
– Я даже расплакался, Йем. Ты загорелась. Или зажгла? Я вечно путаюсь в этих ваших выражениях.
Я трясу головой:
– Нет-нет-нет, пап. Больше никакого сленга. Я не могу это слышать.
– Как бы там ни было, ты меня потрясла. Ты потрясла всех.
Тия пропевает строчку из «Гамильтона», немного ее перекраивая:
– Ты всех нас потрясла… Мэйдэй.
Мама берет мои руки и сжимает:
– Я так тобой горжусь, Мэйбелин.
Мое сердце вот-вот взорвется фонтаном конфетти. Потом мама говорит:
– Если бы Дэнни был здесь, он бы сделал для тебя отброс микрофона. Чтобы тебе не пришлось делать его самой.
Подошедшая Селеста невольно фыркает и смеется. Тия, Марк и я чуть не падаем на землю от хохота. Даже папа начинает хихикать. Мне удается выдавить:
– Бросок, мам! Бросок микрофона! Не отброс! Отбросы – это другое!
Мама смущенно прикрывает рот ладонью, от чего мы еще сильнее заливаемся смехом.