– Какое чудо! – сказала я.
Пятьдесят девять
Приготовленные к отправке письма лежат на ее рабочем столе – осталось только марки наклеить; список дел приколот к пробковой доске; пальто и пиджаки висят на вешалке у двери, а туфли по-прежнему стоят в шкафу. Папа явно ожидал, что мама вот-вот появится на пороге.
– Он хочет все это выбросить, но в то же время и мысли не допускает, что ее вещи исчезнут, – говорит Ребекка.
– Мы осторожно, да, Стиви? – говорит Джесс. – Самые дорогие ему предметы мы сохраним.
Весна сменилась летом; на клумбе возле дома расцвели анемоны; у двери величественно покачивается агафантус. Мы пьем чай на серой тиковой скамейке в саду, щурясь от яркого солнца, а Эш играет на расстеленном на лужайке одеяле.
– Итак, – говорю я, – с чего начнем: с одежды или документов?
Вздохнув, Джесс отвечает:
– Я начну с одежды. А ты разбери документы.
– Ты уверена? – уточняю я. Потому что перебирать одежду – более сложное задание; она до сих пор хранит мамин запах. Тогда как бумаги – всего лишь черно-белые описания вещей и событий.
– Уверена, – кивает она.
– Разложу их на две стопки, – говорю я. – То, что на выброс, вроде старых чеков, и то, что нужно сохранить.
– Отличная идея, – соглашается она.
В оклеенной постерами спальне Джесс, на нижней полке шкафа («Грабителям бы и в голову не пришло сюда заглянуть», – всегда говорила мама), лежат в жестяной коробке три папки на кольцах, где в пластиковых конвертах, проложенных цветными разделителями, хранятся свидетельства о рождении, дипломы, гарантийные талоны на бытовую технику и государственные облигации.
Эш сидит на полу под окном, играя с деревянными кубиками: берет один из них, внимательно изучает и кладет на место.
– Вот молодец! – говорю я, и он расплывается в улыбке, показывая два белых зубика.
Я перевожу взгляд на папку. Перебираю пальцами пластиковые кармашки. Интересно, увижу ли я на них мамины отпечатки пальцев, если присмотрюсь получше?