Вот оно: мое свидетельство о рождении. Я видела его десятки раз – когда подавала документы на паспорт, на грин-карту, на открытие банковского счета. Предоставляла его, не глядя. Просто я тогда не знала, куда смотреть.
Зато теперь, когда впервые смотрю на него по-настоящему, к горлу подступает комок. Там указано мое имя, имена родителей, но в графе «Место рождения» указана не провинциальная больница, как у Джесс и Ребекки, а название нашей фермы.
– Стиви? – Джесс заглядывает в комнату. – Чай будешь? Я как раз поставила чайник.
И, уже собираясь уходить, замечает лежащую на кровати фотографию. Должно быть, она знала, что я найду снимок – или еще какую-нибудь улику. Должно быть, она на это надеялась. Джесс наклоняется, чтобы поднять ее – худенькую беременную девочку в ситцевом платьице, с безвольно опущенными руками, – и слезы катятся у нее по щекам.
Шестьдесят
Я приехала с двумя чемоданами, а уезжала с половиной контейнера вещей. Трое мужчин пришли ко мне в квартиру, чтобы запеленать мои пожитки в пузырчатую пленку и уложить в коробки: концертные афиши в белых рамах, выкраденные из гостиниц подносы для мини-бара, кроссовки, в которых я бегала вдоль Ист-Ривер, джинсы, которые надевала на первое свидание и обитый розовым велюром диван.
Когда я расписалась в накладных и грузовик с моим нехитрым скарбом благополучно уехал, мне вдруг пришло в голову, что можно было купить новые вещи вместо того, чтобы платить за пересылку старых через Атлантику. Но в таком случае я бы по ним тосковала. Все эти вещи – доказательства, воспоминания; и когда спустя три месяца я их распакую в обшарпанной лондонской квартирке, которую сняла «заочно» на первые два месяца, у меня сразу потеплеет на душе. Это я носила тогда-то. Туда ходила с тем-то. И все это
– Ты правда собираешься провести свой последний вечер в Нью-Йорке именно здесь? – спросил меня Нейтан двумя месяцами ранее, когда я сказала, что забронировала билеты. – Хочешь, чтобы мы потягивали коктейли за тридцать долларов и смотрели, как замшелый режиссеришка играет на духовом инструменте? Вечером накануне вылета в Лондон, куда ты уезжаешь навсегда?
– Ага, – кивнула я.
– Возможно, тогда тебе и в самом деле незачем тут оставаться.
Мы все еще не отошли от похмелья после моей вчерашней прощальной вечеринки – к счастью, потому что коктейли и правда стоили по тридцатке за штуку. Пока Нейтан одобрительно бормотал что-то насчет приглушенного света, выгодно оттенявшего его свежевколотый ботокс, я вспоминала, как Джесс дрожащим голосом спросила меня о планах на вечер. Услышав ответ, она сказала, что любит джаз и не прочь составить нам компанию.