302

То, что я объявила кульминацией нашего образовательного путешествия, вызвало у моего сына лишь беглый интерес.

– Я подожду снаружи, – говорит он, едва мы входим в зал мумий, и решительно направляется вперед, не давая себя остановить. Быстрыми шагами проходит вдоль стеклянных витрин, в которых выставлены тела фараонов. Головы, руки и ноги размотаны, обнажены, некоторые умерли молодыми, другие – в старости, как, например, Хатшепсут и Рамсес II. У каждого свой характер, который еще можно разглядеть, но никто не выглядит счастливым в смерти – на всех лицах я вижу тот же, возможно, мнимый ужас, что видела на лице матери, когда она смотрела на меня из гроба. Впрочем, то была не она. Каждый раз забываю.

Позже, в чайной, я спрашиваю сына, почему он не стал смотреть на мумии, – другие дети в Египетском музее не могли от них оторваться.

– Не понимаю, зачем стоять часами перед трупом, – отвечает он. – Ты бы тоже не хотела, чтобы на тебя смотрели через четыре тысячи лет, когда станешь такой уродливой.

Таким образом, мальчик возвращает фараону его достоинство.

* * *

Сын снова побеждает в блицтурнире по настольному теннису. Или мужчины специально поддаются молодому гостю? Если так, то их разочарование сыграно безупречно.

* * *

После чтения разговор заходит о Сирии и о том, что мир несет ответственность за трагедию, которую можно было предотвратить. Пострадали не только сирийцы, потерявшие свою страну и надежды, но и все народы, которые как минимум на одно поколение теперь не смогут восстать, потому что безопасность стала важнее свободы. Насилие оказывается эффективным. Головы в зале кивают, словно кто-то нажал на кнопку. Профессор английской литературы замечает, что с Шестидневной войны ситуация ухудшилась повсеместно, и не просто в обычном культурно-критическом смысле – мол, молодежь больше не читает и тому подобное, – а до катастрофических, даже апокалиптических масштабов за последние пять-шесть лет: распад государств, изгнание народов, уничтожение религиозных общин, исход христиан, образованных людей и художников, гражданские войны, перенаселение городов и деревень, отсутствие перспектив у молодежи – им остается лишь мечтать об эмиграции, ненависть между суннитами и шиитами, которую никто не предвидел. Богатство соседствует с бедностью, упадок общественного образования и здравоохранения, исчезновение среднего класса. В Каире закрылись множество театров, кинотеатров и книжных магазинов, потеряна всякая надежда на Палестину, подавление мышления в университетах, исламский терроризм, ханжество в СМИ, но сексизм на улицах, проваленные революции и, как следствие, апатия. Профессор не останавливается, и никто в зале не возражает его ярости.