– И правда встречались, – говорит Авнер, взъерошивая ему волосы.

– Мы убежали от бури, – рассказывает Йоханан. – Imma не отставала.

И Авнер тихо смеется, от его теплой кожи доносится сладко-острый запах имбирной травы.

– Будешь шить, пока я не засну? – спрашивает Йоханан после того, как мы пожелали Авнеру спокойной ночи.

Вопрос, который он не задавал с той ночи, когда ему исполнилось десять и он объявил, что будет спать один. А то как же он будет спать в пещерах самостоятельно? Этому он обязательно должен научиться, а мне нужно научиться не беспокоиться.

Я целую его в обе щеки, лоб и подбородок. Провожу пальцами по каштановым кудрям. Пока ребенок засыпает, сажусь за шитье. Мои глаза, забитые песком, тяжелые, все еще покрытые пылью. Я крепко сжимаю веки, пытаюсь сосредоточиться, но швы расплываются. Мне нужен месяц, чтобы прийти в себя после пробежки за сыном, когда мы убежали от песчаной бури.

Когда он засыпает, я иду на крышу. Дрожу, голова кружится, пока поднимаюсь по лестнице, надеясь, что Авнер там. Его нет. Я утешаю себя, что увижусь с ним утром. Может, что посоветует насчет сделки с Акилой.

О том, что это значит: продать тайны изготовления стекла. От одной только мысли, что надо написать это для кого-то другого, я прихожу в отчаяние. Отдать все мои изобретения в безразличные руки.

Потом мне приходит в голову, что можно запечатать секреты в стеклянный сосуд, и я улыбаюсь. Все эти торговцы и дельцы даже не догадаются, что ответ спрятан в самом изделии, тайные рецепты которого они так жаждут заполучить. Как обрадуется Йоханан, которому я расскажу тайну.

Я ложусь на тюфяк.

Взрыв звезд освещает небо. Словно частички белого кварца, танцующие на черном стекле. Я поднимаю палец к небесам. Рисую воображаемые линии между звездами, чтобы разобрать буквы. Абдиэль. Матиа. Халафта. Хашмонай. Неханя. Тарфон. Имена детей, погубленных Иродом. Дахабай. Йоэзер. Досса. Левитас. И когда я их пишу, они исчезают. Как мне хочется, чтобы они остались запечатленными на небе навечно. Накдимон. Тувия. Кисма. Талита. Захария. Любимый. Дорогой. Муж.

Одно имя не там. Все еще здесь, все еще мой.

– Мама, я здесь.

Просыпаюсь, я вся горю. Рот пересох. Сын рядом, с бокалом воды в руке.

Он почувствовал мои терзания. Набрав пригоршню воды, он омывает мне лоб, горло. Подносит к губам бокал, чтобы я попила воды.

Я прижимаю его к груди, и он снова маленький ребенок у меня на руках и позволяет себя обнять. Позволяет погладить его лицо, кудрявые волосы, в руках его чувствуется сила. Я прижимаюсь к нему лбом, чтобы передать то, что не могу высказать. Мой мальчик, свет мой яркий, надежные глубины тьмы. Я вдыхаю его запах. Мох и дерево. Ароматы земли. Запоминаю каждую мелочь его жизни.