На конверте Болдеманна Толстой написал «Хор. письмо» и попросил ответить Маковицкого954.
Из произведений «Innere stimme» Толстой прочел «Kuolema» («Смерть»). Старая Кристина лежит на смертном одре, и ее сын Паавали охвачен горем. В разговоре Кристины и доктора с Паавали затрагивается тема жизни после смерти. Правильный ответ, который в сцене сна подтверждает сама Смерть, заключается в том, что мы продолжаем жить в любви к ближним. «Люби незнакомца как близкого» – этот посыл утешает отчаявшегося Паавали.
В 1910 году Ярнефельт работал над новой, более развернутой, версией пьесы и с интересом прислушивался к советам коллеги Толстого. Надо, к примеру, избегать слишком большого количества побочных тем, которые только затуманивают основную идею и композицию произведения. Толстой говорил это так, словно работал над этой же пьесой, отмечал впечатленный Ярнефельт955. Премьера «Kuolema» в новой редакции состоялась спустя год в Национальном театре Финляндии. Во втором и третьем актах опробуется тезис о том, что смерть можно победить любовью к ближнему, но столь же важными становятся метания Паавали между собственной семейной жизнью и деятельностью во благо всего человечества. Эта тема была в высшей степени близка Толстому. Однако в остальном его профессиональные советы Ярнефельту не помогли. Сегодня пьесу вспоминают лишь в связи с «Грустным вальсом» Сибелиуса, написанным специально для этой драмы.
Историческая драма «Tiitus» (1910, «Тит») также была актуальной во время визита Ярнефельта в Ясную Поляну. Ярнефельт привез ее русский перевод, напечатанный в Берлине. Толстой взял книгу, ушел к себе, а через три часа позвал автора и открыто сказал, что пьеса ему не понравилась956. Главный герой, римский император Тит Флавий, стремится быть добрым правителем, но сбивается с пути, всеми средствами укрепляя собственную власть, что приводит его к моральному и физическому краху. Тит слишком поздно понимает истину, которую открывает ему лекарь, тайный христианин раб Лисимах: внешняя власть не соединима с христианскими идеалами. Мир и истина обретаются только на дороге любви.
После того как Ярнефельт вечером уже вернулся в имение соседа Толстого Черткова, Толстой записал в дневнике: «Потом Эрнефельт. Драма его – драма, мало мне интересная»957. Но спустя два дня после отъезда финнов Толстой сомневается: «Ернефельда вновь очень полюбил и рад был, что драма его понравилась мне, и теперь чем больше думаю о ней, тем больше нравится»958. Впрочем, последнее слово еще не было сказано. В начале лета в гостиной Ясной Поляны снова зашла речь о пьесах Ярнефельта. Теперь Толстой никакого снисхождения не проявлял. О пьесе «Смерть» он даже не хотел говорить, настолько она слабая959. «Тит» немногим лучше: «„Тит“ —нехорошо. Выдумано, не живое. Слишком много картин, лиц, нагромождено. Но я к драматическим вещам очень строг. (