В ближайшем окружении Толстого не было никого, кто смог бы изменить его поверхностное отношение к Гамсуну. В октябре 1910 года во время визита писателя Ивана Наживина речь снова зашла о Гамсуне, чье имя тогда было у всех на устах. Наживин, сам посредственный писатель, был о норвежце весьма невысокого мнения: «Он очень посредственный писатель. Единственная вещь у него, которая заслуживает внимания, – „Пан“: современный человек среди природы. А его романы – любовные поединки»1002. Позднее Булгакову, секретарю Толстого, было обидно, что он сам не читал Гамсуна, когда о том зашла речь: «Увы, тогда я Кнута Гамсуна еще не знал. А как бы я расхвалил, если бы знал, например, его „Голод“!»1003.
За месяц до смерти Толстой сидел перед огромным количеством книг, которые прислал ему «Московский комитет для всенародного распространения грамотности на религиозно-нравственном основании» для дальнейшей передачи в народную библиотеку деревни Ясной Поляны. Толстой просматривал горы небольших дешевых изданий, пораженный обилием новой литературы. Известные и неизвестные имена, глубокие авторы и поверхностные сочинители – все вперемешку. Здесь были и писатели из Северных стран. Толстого подводила память: «Кнут Гамсун… Что такое этот Кнут Гамсун? Я его совсем не знаю. Сельма Лагерлёф… Не знаю. Норвежкая? Ага!»1004 Это, к слову, видимо, единственный случай, когда в доме Толстого упоминается имя Сельмы Лагерлёф, хотя у нее, как и у Гамсуна, в России была большая читательская аудитория. И кроме того, ее произведения активно переводились с 1895 года, в 1909‐м она получила Нобелевскую премию по литературе, и тогда же начался в России выпуск собрания ее сочинений в двенадцати томах.
Непрочитанные книги
В библиотеке Ясной Поляны представлены четыре тысячи изданий на иностранных языках, и лишь одна десятая часть, по имеющимся подтверждениям, Толстым прочитана. Объяснить это низкое соотношение можно тем, что многие оптимистично настроенные авторы присылали Толстому свои книги на языках, которыми тот не владел. В этой группе выделяются шведы, которые, видимо, надеялись на посредничество Доры, шведской супруги Льва Львовича, сына Толстого. Для таких случаев она могла воспользоваться имевшимся в библиотеке словарем: J. Cornets «Nytt Ryskt och Svenskt (samt Svensk-Ryskt) Handlexikon» (Leipzig, 1893), а «Практическая грамматика шведского языка» Биргера Лундаля (Helsingfors, 1881), судя по всему, была приобретена в связи с изучением языка Львом Львовичем. С годами его шведский стал настолько хорош, что он даже смог писать на нем художественные тексты.