Первоначально аргументация Гиольди не привела к радикальному и быстрому пересмотру позиций в Москве. Принятая ИККИ резолюция, основанная на рекомендациях аргентинской комиссии, несмотря на информацию, свидетельствовавшую о непримиримости сторон, исходила из стремления любой ценой не допустить раскола КПА. Осудив фракционные методы, примененные и «большинством», и «меньшинством», как недопустимые в коммунистической партии, Исполком констатировал: их применение ведет к «преступному расколу, который губит партию». Высший руководящий орган Коминтерна заявил о своем твердом решении во что бы то ни стало восстановить единство[1241] и призвал всех членов партии добиваться этого. Единственным путем ликвидации кризиса ИККИ видел предстоявший съезд КПА с целью восстановления единства партии. Напоминая незабвенного римского сенатора Катона, Исполком всемирной компартии в который уже раз, как заклинание, повторил: всякая публичная полемика и «все то, что отравляет отношения и затрудняет восстановление единства», должны быть прекращены немедленно. Партия ставилась в известность об обсуждении в ИККИ всех спорных вопросов, чтобы наметить меры, которые помогли бы преодолеть кризис в партии[1242]. От членов КПА Коминтерн требовал спокойствия и выдержки, строгого следования законам международной коммунистической дисциплины в ожидании судьбоносных решений московского ареопага. Но в последующих документах, написанных под явным влиянием Гиольди (или им самим), начинает просматриваться обвинение, направленное против Пенелона. Всего через неделю после направления телеграммы ИККИ в Буэнос-Айрес из Латинского секретариата в Секретариат ИККИ ушла секретная аналитическая записка, в которой прозвучали серьезные политические обвинения против лидера «меньшинства»[1243].

Постепенно начал отходить от бескомпромиссной пропенелоновской позиции и Кодовилья. В примечании к одной из объяснительных записок он писал: «Я не могу установить с точностью, кто является ответственным за настоящее положение, но я должен сказать, что все то, что происходит сегодня в нашей партии, не способствует увеличению ее престижа здесь, в К. И. Мы приобрели уважение именно вследствие нашей деятельности и нашей справедливой политической линии, нас начали рассматривать как партию, обладающую глубоким чувством ответственности, однако теперь… дискуссия, разногласия, в которых — как Вильямс говорит в своем сообщении — имеется немало личных факторов»[1244]. После нескольких месяцев полемики, в ходе которой делегат КПА в Москве возлагал вину за кризис на южноамериканского представителя Коминтерна, такая оговорка, да еще со ссылкой на авторитетное мнение Вильямса явно означала отход с ранее занятых позиций.