Его роль следует отметить особо. Если более десяти лет он вместе c Пенелоном боролся против фракций и уклонов, что могло заставить аргентинского представителя в ИККИ после долгого и бескомпромиссного противостояния «интригам» Вильямса в итоге выступить против старого товарища? Умение вовремя увидеть направление коминтерновской критики и найти подходящий объект для нее, пожертвовав другом и соратником? Или политическая атмосфера способствовала тому, что у него просто «открылись глаза» на происходящее в ЮАСКИ и КПА? Или им руководило беспринципное стремление воспользоваться моментом и монополизировать руководство континентальным коммунистическим движением? Однозначного ответа на эти вопросы пока нет.

Однако, пока не определилась окончательная конфигурация сил в связи с начинавшейся борьбой против «правой опасности» в Аргентине, в тот момент, когда решение высших органов Коминтерна еще не было очевидно участникам дискуссии, с приведенным выше выводом специальной подкомиссии не согласилось ее меньшинство, сформулировавшее особое мнение. Согласно ему Вильямс признавался ответственным «за вспышку кризиса» и обвинялся в ряде ошибок, «последствия которых он не предвидел», и в том, что «действовал в качестве члена одной из фракций» ЦК КПА, а не в качестве представителя Коминтерна[1250]. В первую очередь это связывалось со стремлением направить в Москву Р. Гиольди в качестве «ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ПАРТИИ БЕЗ СООТВЕТСТВУЮЩЕГО РЕШЕНИЯ НА ТО ЦК ПАРТИИ [выделено в документе. — В.Х., Л.Х.]»[1251]. В момент наличия серьезных разногласий в ЦК, когда в партии фактически существовали два центра, «наилучшим методом уяснения дела Коминтерну и наилучшим способом разрешения внутрипартийного кризиса, — с сарказмом отмечает меньшинство, — была признана посылка представителя одной части ЦК, помимо ведома другой его части»[1252], чтобы III Интернационал вынес свое суждение на основании показаний одной из противоборствующих фракций, в то время как другая не знала, какие шаги предпринимаются перед ИККИ.

Кодовилья (нет сомнений, что автором или инициатором особого мнения был именно он) явно стремился отвести от себя малейшие подозрения в его виновности за аргентинские события. Вильямса обвинили в применении методов, неизбежно развязывавших кризис, «которого, ПОЖАЛУЙ, можно было бы избегнуть и который, во всяком случае, ВНЕ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ [выделено в документе. — В.Х., Л.Х.] должен был вылиться в другие формы и носить иной характер: он должен был протекать на политической основе, вне влияния, с момента его возникновения, вопросов и эпизодов личного характера»[1253]. Как это могло происходить при запрете на проведение дискуссии и направление делегатов в Москву (для привлечения ИККИ в качестве третейского судьи в споре), инициированном аргентинским представителем в Коминтерне, меньшинство специальной подкомиссии не сочло нужным пояснить.