– Ну, думаю, нам пора завтракать.

(А сама поклялась себе, что у нас еще обязательно будет время для новых поцелуев и новых откровений.)

Подобрав одеяла, мы прошествовали мимо санитаров, выбравшихся на крышу покурить и угадать день окончания войны, который, по их заверениям, был не за горами. В разных городах Германии, по их словам, вспыхивали мятежи, солдаты втыкали штыки в землю, воюющие державы вели тайные переговоры, кайзер был на грани отречения от престола.

Я надеялась, что в ночной тьме они не видели румянец на моих щеках.

– Хотите покурить, девчонки? – предложил один.

– Нет, спасибо, – вежливо ответила я.

Я придержала дверку для Брайди, но та споткнулась и налетела на косяк.

– Осторожно!

Она рассмеялась.

– Какая же я неловкая!

– Вот что значит всю ночь просидеть на холоде и не спать, – заметила я.

Странно: я тоже совсем не спала, но не утратила ориентации в пространстве.

Спускаясь по главной лестнице и проходя мимо больших окон, я выглянула на улицу и заметила яркие фары ползущего моторного омнибуса. Нет, это был моторный катафалк. Значит, еще одни похороны: дневная кавалькада пускалась в последний путь до рассвета. Точно черный ангел летал от дома к дому, и никто не мог поставить на входную дверь отметку, способную отогнать этого ангела прочь.

Мимо нас по лестнице устало поднимались два пожилых врача. Один из них рассказывал:

– Меня остановили за то, что у моего автомобиля горела одна фара, и я уж понадеялся, что меня отправят в тюрьму. Там хоть можно отдохнуть.

Второй немного истерически расхохотался.

– Признаться, я уже привык сосать «Марш-бросок», как леденцы…

– А что такое «Марш-бросок»? – спросила Брайди, когда врачи прошли мимо.

– Это такие таблетки, которые дают солдатам или гражданским, чтобы побороть сонливость и стимулировать внимание. В них содержатся орех колы и кокаин в порошке.

Брайди удивленно вздела брови.