– Карета для миссис Гарретт.

Брайди слезла, виновато смеясь.

Обернувшись к Делии Гарретт с намерением извиниться, я заметила, что та слабо улыбается.

– Я пою эту песенку своим двум дочуркам.

– Они же обрадуются, когда вы вернетесь домой?

Она кивнула, и одинокая слеза вдруг скользнула к ее подбородку.

Я положила младенца Уайта в колыбель, помогла Делии Гарретт сесть в каталку и повесила на рукоятку ее сумку с вещами. Ее руки лежали на коленях, блузка была расстегнута на животе. Она была красивая, несмотря на несчастный вид.

– Спасибо вам, сестра Джулия, – сказала Делия Гарретт. – Спасибо, Брайди.

– До свиданья! – звонко пропели мы.

– Удачи, миссис О’Рахилли!

Молодая женщина не могла сказать: «И вам того же» – матери, потерявшей ребенка, поэтому она лишь грустно улыбнулась и кивнула на прощание.

Гройн покатил Делию Гарретт по коридору к лестнице.

Мы с Брайди повернулись друг к другу.

О, сколько же тайны и нежности было в ее взгляде!

А потом, ни слова не говоря, перестелили пустую кровать справа, чтобы подготовить ее для новой, неизвестной нам роженицы.

Чуть позже взошло солнце, в окно палаты ударил сноп света. Сегодня я словно видела Брайди насквозь, как будто она была сложена из костей и света и носила свою плоть как платье.

Брайди чихнула, и так внезапно, что Юнис вздрогнула и выпустила сосок.

– Извините, – сказала Брайди, – это из-за солнца.

– Я тоже иногда чихаю от солнечного света, – призналась я.

Мэри О’Рахилли снова вложила сосок в рот дочери, уже довольно умело.