– А ты их тоже принимаешь, Джулия?

– Нет. Я однажды попробовала, но от них у меня сердце начало выпрыгивать из груди и возникла дрожь.

Она зевнула, прикрыв рот ладонью.

– Я тебя разочаровала?

– Вовсе нет.

Зайдя в туалет, мы побрызгали друг другу водой на лицо, после чего она нагнулась над раковиной и стала жадно лакать струю из-под крана, точно щенок.

Причесываясь перед зеркалом, я всмотрелась в свои глаза. Я была достаточно зрелой, чтобы верно читать свои чувства, конечно, и понимать, что я делаю. Но у меня возникло ощущение, что я угодила в любовь, словно ночью упала в яму.

На лестничной площадке мое внимание привлек вчерашний плакат:

ЕСЛИ УМЕРЕТЬ НЕ ХОТИТЕ, НА РАБОТУ НЕ ХОДИТЕ!

ЕСЛИ УМЕРЕТЬ НЕ ХОТИТЕ, НА РАБОТУ НЕ ХОДИТЕ!

Захотелось сорвать его, но, вероятно, подобное поведение было непозволительным для медсестры и приравнивалось к государственной измене.

Да они же все равно умрут, злобно шептала я, умрут в своих постелях, на своих кухнях, даже если будут исправно съедать по луковице в день. Умрут в трамвае. Или упадут на улице, если уж костлявая решит их забрать. Можно винить в этом микробов, или непогребенные трупы, или прах с полей сражений, или внезапные циклоны, или Господа. Можно винить в этом звезды. Но только не вините мертвых, потому что никто из них не желал такого себе.

Спустившись в подвальную столовую, мы с Брайди встали в очередь за овсянкой.

Сосиску она не захотела; казалось, она изрядно подкрепилась утренним хохотом.

– А что самое худшее может с тобой произойти, – спросила я шепотом, – если ты никогда не вернешься в дом матушки настоятельницы?

– И куда же мне идти, Джулия?

У меня возникла идея. Мне захотелось, чтобы сегодня она пошла со мной домой и познакомилась с Тимом. Но как это будет выглядеть – не слишком безрассудно или безумно? К тому же я не могла решить, как сформулировать приглашение: слова умирали на моих губах.

– Я вот о чем подумала… – начала я.

– Ого! Ну ты ранняя пташка!

Глэдис! Я уставилась на старую приятельницу из офтальмологии и отоларингологии.