– В научном смысле, конечно. Это же живое существо, не имеющее никаких злых намерений, а движимое лишь упрямой тягой к размножению, и в этом отношении очень похожее на нас.

Эта фраза меня озадачила.

– К тому же пессимизм – плохой лекарь, – добавила она. – Так что давайте надеяться на лучшее, леди! А теперь, миссис О’Рахилли, я хочу осмотреть вас и вашу чудесную малышку.

После осмотра Мэри О’Рахилли она обследовала губу малыша Уайта.

– Его уже кормили?

– Трижды.

– Какой молодец! Полагаю, теперь он filius nullius, – резонно добавила она. – Ничейный. Приходское дитя. Видимо, его отправят в тот же приют, из которого она к нам поступила.

В трубу, подумала я. И кивнула.

– Когда все это закончится, – вполголоса проговорила доктор Линн, – мы с мисс Френч-Маллен планируем открыть частную больницу специально для младенцев из бедных семей.

– Это же прекрасно!

– Еще как! Палаты под крышей, хорошие сиделки любых вероисповеданий, лучшие женщины-врачи, которых мы только сможем нанять, свежее козье молоко…

Я поймала взгляд Брайди и чуть не расхохоталась. Ее удивило упоминание о свежем козьем молоке.

– И еще мы откроем дом отдыха в сельской местности для молодых мамочек, – добавила доктор Линн.

– Здорово, – произнесла Мэри О’Рахилли.

– Пришлю санитаров за миссис Уайт. – С этими словами врач вышла из палаты.

В ее медицинской карте не был указан никто из родственников, вспомнила я. А значит… от этой мысли меня передернуло… ее похоронят на кладбище для нищих.

Я вынула из стены гвоздь и приготовилась нацарапать скорбный символ на крышке своих часов.

– А можно я? – шепнула Брайди.

– Если хочешь.

Я передала ей часы и гвоздь.