«Первые годы, прожитые мною в деревне, я только и делал, что восхищался. Восхищался как всем строем деревенской жизни, так и его частностями. Причин такого моего отношения к деревенской жизни было много. Во-первых, я родился и вырос в городе, и притом в среде, где всего больше преобладают принципы: „процент“, „не обманешь – с голоду помрешь“ и т.п., словом, в коммерческой среде… В деревне совершенно не понимали слова „процент“, да и самое понятие, соответствующее этому слову, как-то отсутствовало. В деревне, в противоположность городу, говорили: „обманом не проживешь“, „совесть – не порог, через нее не переступишь“, „на миру с голоду не помрешь“ и т.п. Словом, контраст между городом и деревней, контраст, в котором все преимущества были на стороне деревни (по крайней мере, так казалось мне тогда), поразил меня и невольно заставил полюбить деревню. Второю причиною моих восхищений была моя молодость, моя неопытность. Я многого не замечал, многое просматривал, наконец, был склонен видеть хорошее и не замечать дурного… Наконец, в самой деревне тогда еще сохранялось многое такое, что теперь или совсем исчезло или мало-по-малу исчезает и что не могло не привлечь все мои симпатии в деревне» (стр. 154).

Но скоро картина деревенской жизни изменилась настолько, что рассказчик увидел воочию то, чего он раньше не замечал.

Разорение и закабаление деревенского населения «коммерсантами» привело к тому, что мужик начал дорожить каждою копейкою и искать всяческих путей наживы. Старые, столь симпатичные рассказчику обычаи, вроде, напр., обычая не брать денег за ночёвку и хлеб, стали исчезать из деревни.

«Таким-то образом…, – говорит герой Абрамова, – падал на моих глазах старый строй деревенской жизни. Вместе с этим исчезало и мое восхищение деревней. Печальнее всего было то, что утрата деревнею человеческих, гуманных обычаев и привычек не вознаграждалась ровно ничем. Правда, рядом с нуждою и зарождением среди мужиков крайне эгоистических инстинктов в деревню стала проникать критическая мысль, возникло желание устроить жизнь на лучших основаниях, начались поиски этого лучшего. Но деревенская жизнь к этому времени была уже так безобразна, что раз начавшаяся критика мысли, направляемая этою жизнью, приводила к самым отвратительным результатам» (стр. 162).

«Таким-то образом…, – говорит герой Абрамова, – падал на моих глазах старый строй деревенской жизни. Вместе с этим исчезало и мое восхищение деревней. Печальнее всего было то, что утрата деревнею человеческих, гуманных обычаев и привычек не вознаграждалась ровно ничем. Правда, рядом с нуждою и зарождением среди мужиков крайне эгоистических инстинктов в деревню стала проникать критическая мысль, возникло желание устроить жизнь на лучших основаниях, начались поиски этого лучшего. Но деревенская жизнь к этому времени была уже так безобразна, что раз начавшаяся критика мысли, направляемая этою жизнью, приводила к самым отвратительным результатам» (стр. 162).