Значительно позже водяных и песочных часов появились часы с системой колес, приводимых в движение грузом, заимствованные европейцами у арабов. А в семнадцатом столетии, после работы Галилея о свойствах качания маятника, Гюйгенс345 применил маятник к прежним часам с зубчатыми колесами и грузом.

Усовершенствования измерительных приборов пространства и времени, вместе с обрабатывающими общими суждениями логики, сделали в конце концов единицы времени и пространства вполне «объективными», перевели их в разряд настоящих математических единиц. И вполне понятно, что возникшее таким образом число, имевшее вначале чисто служебный технический характер, стало постепенно рассматриваться как самодовлеющая ценность, как нечто свойственное самому миру. Единица у Пифагора представляла собой божественную сущность, из которой вытекало все разнообразие мира. Впоследствии философ Плотин считал единицу началом разумности. Числа два, три, семь в древности у различных народов почитались священными.

Все это благоговейное отношение к числам несомненно произошло от того огромного значения, какое те имели для начального прогресса технических знаний. Свойства геометрии и арифметики в приложении к культурноматериальной жизни были настолько замечательны, что в дальнейшем прогрессе знания выдвинули математику на первое место.

36. Истоки духовной культуры

36. Истоки духовной культуры

Создав для самозащиты целую цепь орудий в виде продолжения и усиления своих собственных органов; приспособившись механическими способами к успешной борьбе с враждебными силами внешней природы; найдя в членораздельной речи, в числе, в измерении могущественный источник к социальному сплочению и к дальнейшему развитию материальной культуры, – человек достиг неоспоримого превосходства над всем остальным животным и растительным миром. Интеллект, в общей своей форме рассудка, создал из человека новое, невиданное на земле существо, опутанное мертвыми придатками к телу, несущими всем врагам смерть и разрушение. Человек-вещь стал царем на земле.

И, вот, предположим: что было бы с ним, если бы в дальнейшем своем развитии он следовал исключительно по пути материальной культуры, поддержанный рассудочной логикой, с ее усовершенствованным словом, числом и методами математического измерения?

Это было бы самое страшное чудовище в земном мире. Не то органическое, не то неорганическое. Живущее не то животной жизнью, не то жизнью бездушно-механической, для которой не существует даже законов джунглей.

Не было бы у него ни тени настоящего счастья и радости, ни улыбки веселья, ни порывов восторга, ни наслаждения духа. Не было бы представления ни о прекрасном, ни о возвышенном, ни о благородном, ни о низком, ни о добре, ни о зле. Одно только – накопление внешних благ, холодная логика, бесстрастная техника…