Тем не менее своекорыстие генералов произвело неприятное впечатление на парижское общество, так что 20 марта Конти выступил в парламенте с разъяснением: все данные претензии имеют условный характер, от всех них военное руководство готово отказаться, если Мазарини лишится власти — в противном случае приходится думать о гарантиях собственной безопасности.

Тем временем передовые отряды испанской армии уже показались на р. Эна, но было ясно, что никакая официальная делегация парламента их там не встретит. Приличие требовало хотя бы обеспечить вовлеченным в авантюру союзникам возможность безопасного отступления. По предложению Буйона находившиеся в Париже испанские эмиссары написали на бланке эрцгерцога Леопольда письмо якобы от него к Конти, где предлагалось вывести испанские войска из Франции при единственном условии: пусть французский двор назначит место для переговоров об общем мире. Документ был зачитан в парламенте 22 марта; парламентарии воздержались от изъявления благодарности эрцгерцогу за его мирную инициативу и постановили попросту сообщить это послание королеве, не выражая своего к нему отношения.

Флирт с испанцами пора было кончать, и 25 марта Конти посылает инструкцию Нуармутье, в которой поручает ему выяснить у эрцгерцога испанские условия мира, «дабы, если они окажутся справедливыми, месье принц Конти мог энергично поддержать их в парламенте и перед всем королевством Францией». Но «если испанские требования будут неразумными, месье принц Конти не будет обязан делать ничего, что противоречило бы его высокому рождению и долгу по отношению к государству»[751]. Он не такой уж плохой патриот, этот юный парижский главнокомандующий!

Испанская дипломатия решила положить конец затянувшейся комедии. Пеньяранда заявил агенту Мазарини, что предварительными условиями переговоров должны быть уступка Францией завоеванных ею Каталонии, Арраса, Дюнкерка, Порто-Лонгоне и Пьомбино, возвращение Лотарингии ее герцогу, полный отказ от помощи Португалии[752]. В ответ на это 6 апреля Мазарини письменно уведомил Пеньяранду, что такие условия делают ведение переговоров невозможным.

Уже под самый занавес «военная партия» решила продемонстрировать свою непримиримость по отношению к первому министру. 27 марта Конти предложил парламенту принять постановление о необходимости отставки Мазарини и обязать парламентскую делегацию в Сен-Жермене на этом настаивать. Большинство парламентариев (82 против 40) сочли нужным пойти навстречу генералам, но больше для очистки совести, имея в виду, что отказ в требовании не сможет помешать заключению мира. В последний день переговоров, 29 марта, все парламентские делегаты, включая Моле, во исполнение этого решения произнесли перед Гастоном и Конде речи о том, сколь полезно было бы отстранение от власти кардинала. Они услышали решительную отповедь обоих принцев («Неслыханно, чтобы подданные решали судьбу министров их государя», — заявил Конде), и на этом вопрос был закрыт.