Самого коадъютора Мазарини осыпал обещаниями выдвинуть его кандидатом в кардиналы от Франции. Здесь дорога была открыта благодаря тому, что фаворит Гастона Ларивьер перешел в лагерь приверженцев Конде и потому впал в немилость у своего патрона. Впрочем, Гонди не придавал значения этим обещаниям, не веря в их искренность. Гораздо большее значение имело то, что в это время именно он сменил Ларивьера в качестве первого советника при Гастоне Орлеанском и отныне мог руководить его действиями, если только удавалось преодолеть постоянную нерешительность генерального наместника королевства.

Арест принцев формально не был нарушением Октябрьской декларации, которая прямо гарантировала только неприкосновенность судейских оффисье. Однако при ее составлении парламент сделал секретную оговорку: «Оставить за собой право, в случае если начнутся преследования против каких-либо выдающихся лиц, разбирать их дело на основании представленных ими жалоб» (см. гл. V). Таким образом, парламентарии приняли негласное обязательство разбирать в судебном порядке жалобы самих арестованных, если таковые будут поданы ими официально. Отклонить такие жалобы без обсуждения, сославшись на «государственный интерес», прерогативы монарха и т. п. они не могли, но от них зависело, рассматривать ли дело в поспешной или в ускоренной манере, исходя из конкретной политической ситуации. А кроме того, туманность пункта об «общей безопасности» позволяла толковать его расширительно, помня о провозглашавшемся самим Моле «правиле 24 часов» — а это значило, что сам парламент мог бы инициировать судебное разбирательство обвинений против арестованных, если бы такое решение было принято его большинством на общем собрании. Это побуждало и Моле, и Гонди, пока они не желали ссориться с Мазарини, избегать проведения таких собраний, что обрекало парламент на рутинную деятельность. Но если бы обстоятельства обернулись неблагоприятным для кардинала образом — этот камень за пазухой у парламента оставался…

На первых порах казалось, что угрозы серьезной гражданской войны не существует. Двор с легкостью подавлял очаги сопротивления приверженцев Конде в Нормандии и Бургундии. Однако положение изменилось, когда в конце мая отряд сторонников принцев (одним из его командиров был Ларошфуко) прорвался в Бордо, намереваясь там закрепиться. К этому времени ситуация в столице Гиени уже изменилась по сравнению с периодом Парламентской Фронды. Бордосский парламент был удовлетворен условиями мира, чувствовал себя неоспоримым хозяином города и не хотел ссориться с правительством, принимая в Бордо сторонников Конде.