Парламент удовлетворил желание хранителя печатей и возбудил дело, заодно запретив всякие «сходки, договоры, лиги и ассоциации», которые могут повредить королевской службе. Узнав об этом, оба обвиняемых поспешили исполнить приказ и выехали из столицы (очевидно, чтобы продолжить свою организаторскую деятельность в провинции) и более репрессиям не подвергались.

30 ноября 1650 г. Дюбюиссон-Обнэ записал в дневнике: «Дворяне волнуются во многих местах… они призывают друг друга вступить в союз дабы требовать созыва Генеральных Штатов»[830].

В январе в Париж съехались несколько сот провинциальных дворян, и 4 февраля, с разрешения Гастона Орлеанского, в столице открылась Ассамблея дворянства — дело до сих пор еще небывалое. Это не было собрание выборных представителей, в принципе любой французский дворянин мог принять в нем участие. Второе сословие стремилось прочно объединиться в государственном масштабе, 4 марта ассамблея даже приняла решение, угрожавшее всем дворянам, кто, будучи в Париже, к ней не присоединится, тем, что в будущем их не допустят к участию ни в каком другом собрании дворянства. Некий маркиз де Руйяк даже подал на это жалобу в парламент: его-де заставляют присутствовать на Ассамблее дворянства под страхом фактического исключения из сословия «как недостойного»[831]. Аристократия в собрании была представлена на уровне герцогов: присутствовали Бофор, Немур, Люин, Ларошфуко и др.; принцев крови не было.

Уже на следующий день после открытия, 5 февраля, Ассамблея дворянства, присоединившись к решению парламента, потребовала отставки Мазарини. Но этот политический союз ненадолго пережил общую победу.

В собрании раздавались жалобы на нарушения привилегий дворян, на обложенность тальей их фермеров; выступавшие добивались отмены продажности должностей или хотя бы полетты и предоставления большей части парламентских мест родовитым дворянам. Стремясь провести эту программу в жизнь, собрание потребовало созыва Генеральных Штатов.

В это же время в Париже заседала регулярная, собиравшаяся раз в 5 лет Ассамблея французской церкви. Дворяне обратились к ней с предложением о союзе, и 15 марта духовенство присоединило свой голос ко второму сословию: оно также высказалось за Генеральные Штаты. Представители церкви были тоже раздражены парламентом, который как раз тогда, добиваясь появления королевской декларации о недопущении к управлению страной иностранцев, настаивал, чтобы иностранцами считались вообще все кардиналы, в том числе и французы (поскольку они приносили присягу папе). Духовенство обвиняло парламентариев в том, что они, сделав сами себя высшим сословием, разрушают традиционный трехсословный строй.