Итак, из амнистии были персонально исключены: среди парламентариев Бруссель, Виоль, Кулон и др.; среди аристократов Бофор, Ларошфуко, Лабулэ и др. Всем им были отправлены приказы немедленно покинуть столицу, принеся перед этим присягу в том, что они больше не будут выступать против короля. Все сразу повиновались (кроме Брусселя, который предпочел скрываться в Париже; двор закрыл на это глаза). За изгнанных парламентариев действительно стали просить их коллеги, и всем им вскоре поодиночке было разрешено вернуться и занять свои места в парламенте.

Парламенту было строго запрещено заниматься делами общегосударственного значения и управлением финансами. Разумеется, этот запрет не следует понимать слишком расширительно: никто не собирался отказываться от старого обычая регистрации в парламенте фискальных эдиктов и отменять утвердившееся право парламента на представление ремонстраций. Дело было в другом — многие парламентарии были весьма склонны проявлять инициативу, когда речь шла о контроле за исполнением Октябрьской декларации, и даже не считали нужным согласовывать с монархом отдаваемые в связи с этим распоряжения. Именно этой функции, права следить за исполнением (точнее, неисполнением) реформаторского законодательства парламент отныне лишался.

Наконец, парламенту запрещалось выступать с персональной критикой министров (de rien prononcer contre ceux qui sont appelés au gouvernement) и требовать их отставки[844]. Смысл этого пункта был ясен: уже 26 октября король отправил Мазарини приглашение вернуться во Францию. Кардинал не спешил с возвращением, используя свое пребывание на границе для набора новых наемников во французскую армию. Он вернулся в Париж неоспоримым господином 3 февраля 1653 г. К тому времени другой кардинал — Рец — был арестован (19 декабря) и заключен в Венсеннский замок: несмотря на все заверения в лояльности, талантливый мастер интриги продолжал внушать опасения.

За политическими контрреформами пришел черед экономических. 6 декабря постановление Госсовета отменило поправку к Октябрьской декларации, ограничивавшую ежегодные размеры расходов по ordonnances de comptant мизерной суммой в 3 млн л., — отныне правительство могло не стесняясь платить в этой удобной форме завышенные проценты своим кредиторам. Эта поправка была принята в ноябре 1648 г. Счетной палатой (см. гл. VI) и отмена ее была зарегистрирована там же методом королевского заседания (особу короля представлял его младший брат).

Затем принялись за пересмотр и основного текста Октябрьской декларации. Акт о восстановлении ряда пошлин со ввоза вина в Париж на общую сумму в 58 су 6 д. с мюида, отмененных парламентом в октябре 1648 г. (ст. 2 декларации), был отправлен на регистрацию почему-то в Налоговую палату и верифицирован там под большим нажимом 30 декабря, с оговоркой «только на время войны».