– Сперва помоги нам, – ответила Сесилия.

Там был пандус, но коляска Йеля упиралась в резиновую прокладку в дверном проеме, так что Сесилии пришлось наклонить его назад, и Фиона взялась за подлокотники и потянула, а Йель, как мог, откидывался на спинку, чтобы не вывалиться, когда коляску поставят.

Приземление встряхнуло его, кислородный баллон стукнул его по спине. Но они заехали. Фиона помогла ему снять пальто.

– У нас ровно час, – сказала Сесилия.

– Вообще-то, у меня на два часа кислорода, – сказал Йель. – Она слишком осторожничает.

– Что ж, она права! – сказала Фиона. – Что, если будет пробка на обратном пути? Не могу поверить, что тебя выпустили.

– Для сведения, – сказал Йель, когда они везли его по коридору к галерее. – Если тебя вдруг будут спрашивать в суде, врачи меня не выпускали, и доктор Ченг определенно не помогал нам красть кислород или коляску.

– Ну разумеется.

– Он передает привет.

В галерее толпился народ. Йель был одет неподобающе – все другие мужчины были при галстуке, а он явился в старом свитере, который был ему когда-то в самый раз, а теперь болтался точно мешок, но, так или иначе, никто не обращал внимания на его одежду.

Там был Уорнер Бэйтс из «АРТ-новостей», он помахал Йелю и указал на него кому-то. Прошлой осенью Уорнер взял у Йеля интервью, сразу после первой статьи Глории в «Трибуне». Он пришел к нему с фотографом, который снял Йеля смеющимся у себя на диване с Фионой. Йель был смущен таким вниманием к своей персоне. Статья Глории фокусировалась на картинах.

«Награда нашла художника, – гласил заголовок, – через семьдесят лет».

Там была масса полезных высказываний Билла Линдси, не подозревавшего, что главной темой публикации станет Ранко Новак. Статья ни на что не посягала; нигде не утверждалось прямым текстом, что на выставке будут картины Новака. Но пространные описания его работ, а также его жизни и смерти недвусмысленно намекали на это.

«Она хотела, чтобы он получил признание, – приводились слова Йеля. – Она хотела, чтобы он висел рядом с Модильяни».

Одной этой статьи могло бы не хватить, чтобы Билл изменил свое решение, но вслед за ней в арт-прессе появилось еще полдюжины заметок той же направленности. И вдруг имя Ранко замелькало в пресс-релизах самой галереи.

Йель заметил Билла в галерее, он стоял в нескольких ярдах впереди, и Билл, увидев Йеля, ужаснулся. Он резко повернулся к женщине, с которой только что попрощался, задал ей какой-то вопрос и быстро повел ее в другом направлении. Билл не выглядел больным. Сесилия держала Йеля в курсе, сообщая ему новости каждые несколько месяцев, немного сконфуженно, как бы извиняясь, как будто она думала, что Йель желал Биллу заболеть.