Если Истина познаваема полностью каждым человеком, если Ее познание не предполагает какихто духовных усилий, то, следовательно, может быть какое угодно количество «научных» теорий, «объясняющих» мир. Но что же здесь «объективного»? Невоцерковленный ум болен антропоцентризмом: все для свободы человека, все для блага человека. Но самое любопытное, что, отрицая абсолютность любой системы ценностей, любой философской системы, он невольно приходит к отрицанию и самого главного – идеи свободы личности, поскольку обосновать ее не может. Во имя чего же тогда, спросим, все политические и правовые исследования, если все относительно, включая первоосновы?

Для светской науки объективно только то, что понятно разуму сейчас, обусловлено какойто разумной причиной. Нетрудно догадаться, что такой подход к изучению мира чреват многими неприятностями. Во-первых, светская наука постоянно сталкивается с явлениями, которые, сегодня по крайней мере, не могут быть привычно объяснены. В результате мир «очеловечивается»: человек признает из окружающего мира лишь те явления, которые ему, человеку, понятны. Все остальное отрицается. Причем данный признак характерен практически для всех направлений светского научного познания: от идеализма до позитивизма во всех проявлениях.

Во-вторых, привыкшая оперировать фактами, она не может отрицать некоторых явлений, непознаваемых по своей природе, но не может и объяснить их, раздваиваясь между необходимостью дать хоть какието разъяснения и желанием все свалить на подлог и ловкое мошенничество. С другой стороны, забавные ситуации происходят, когда исследователи вдруг приходят к научному обоснованию явлений, указанных в Священном Писании: Всемирный потоп, происхождение всего человечества от одной семейной пары (Адам и Ева) и т.д. Еще вчера они вызывали лишь усмешку «всезнающего» ума, сегодня этот ум вдруг приходит к выводу, что опытные данные подтверждают эту «нелепицу».

В-третьих, светская наука нуждается в некой основополагающей идее, которая бы могла послужить основой приложения добытых ею опытных данных. Но проблема как раз в том, что эта основа никак не обнаруживается, поскольку, как отмечалось выше, все идеи признаются равноправными и никакая из них не имеет преимущества перед другими.

Наконец, пытаясь познать весь мир исключительно собственными усилиями, светская наука утрачивает необходимую цельность познания. Исследовательский ум все более и более «специализируется», утрачивая способность познать все явления в их внутренней взаимосвязи. Уже Н.М. Коркунов (1853—1904) писал: «Между старыми юристами самостоятельное изучение всех отраслей права (выделено мной. – А.В.) не было редкостью. Еще в первой половине настоящего столетия (т.е. XIX в. – А.В.) можно указать немало писателей, одинаково известных в истории двух или трех юридических наук… Но теперь и в правоведении деятельность отдельных ученых ограничивается все более узкой сферой. Сосредоточение самостоятельного исследования в более ограниченной сфере, требуемое развивающейся специализацией, не обуславливает, однако, необходимым образом узкости и мелочности получаемых от такого специализированного исследования научных результатов»[481].