С другой стороны, мысль об обусловленности рождения человека и приобретения им своих свойств в результате внешних явлений подрывает указанный принцип. По большому счету, приняв светскую точку зрения, мы не знаем, при каких условиях зародился homo sapiens («человек разумный»), какой закон развития движет им, какими свойствами будут обладать «завтрашние» люди, ради которых в том числе принесены наши жертвы и свершается наша деятельность.

Если мы – лишь историческая случайность, т.е. результат действия не духовных, но материальных, механических сил, то почему «я» должен когото любить? Почему «я» должен жертвовать во имя ближнего чемто своим? «Я», к примеру, богат, а «он» – беден. Но что должно лежать в основе моих мотивов, чтобы «я» поделился с этим ближним? Любовь? Но ведь судьба могла распорядиться иначе, и наши социальные статусы могли бы быть иными. Где уверенность, что «он» поступил бы со мной так же благородно? Поэтому, если «я» чемто и пожертвую, то не во имя любви к ближнему, но в качестве меры необходимости, для безопасности своего собственного существования. Аналогичные сентенции развиваются «у меня» как в отношении бывших, так и будущих поколений. Еще сложнее, когда абсолютность человеческой личности требует от нас не материальной жертвенности, но личной жизни.

Принцип индивидуализма предполагает, что абсолютное значение имею только «я» один, а все остальное для «меня» относительно. Равным образом другое «я» оценивает себя и «меня». Общество становится совокупностью самодостаточных «я», идея абсолютного значения личности человека рушится, по существу и не окрепнув.

Могут возразить, что реальная жизнь не знает таких жестких разграничений, что межличностные отношения – по факту – не основываются на столь прагматичных началах. Что ж, это безусловно так. Но значит ли это, что положительные явления выступают как следствие указанных выше светских идей?

Повидимому, и мы постараемся обосновать наши суждения в ходе последующего изложения, следует констатировать необычную картину: идеалы светской науки никак не могут быть положены в основание человеческого общества и тем более обосновать человеколюбие. Между тем многие добрые мотивы и стремления представляются человеку естественными, не требующими обоснования. Более того, как представляется нам, научные тезисы, навязываемые природе личности, вступают в противоречие с этим немотивированным человеколюбием.

Тенденция, вырабатываемая светской наукой, зовет нас к эгоизму и прагматизму. Человек поступает иначе и считает это вполне естественным. Если реальные события представляют нам более радужные и менее трагические в этом отношении картины, в том числе беззаветной преданности, жертвенности, служения ближнему, то вовсе не потому, что светский принцип индивидуализма оказывается действенным. В действительности природа человека гораздо богаче, чем это видится в рамках светского сознания. Потому что душа человека, как говорят Отцы Церкви, по сути своей «есть христианка».