В результате светское сознание вынуждено постоянно выбирать: либо признать волю человека несвободной, подчиненной и детерминированной историческим развитием, либо нужно отказать миру в разумности, системности и, как следствие, – возможности его познания. В случае, если мир непознаваем, утверждение о свободной воле человека ничего не стоит, поскольку и ее мы познать не можем. Сколько блестящих теорий воль нам дало светское сознание! И все только для того, чтобы преодолеть это «или – или». Признаться, мало что получилось.

Качественно иначе раскрывается нам идея свободы личности и свободы воли в христианстве, причем столь просто, ясно, доступно и в то же время глубинно и цельно, что трудно понять, как оно вообще могло игнорироваться. Разъясняя вопрос о свободе воли, преподобный Серафим Саровский говорил, что на человека одновременно и ежеминутно действуют 3 воли: 1) Божья, всесовершенная и спасительная; 2) собственная человеческая, если и не пагубная, то и не спасительная; 3) бесовская пагубная[499]. Какая блестящая и глубокая мысль! Все становится на свои места: есть Божия воля – Божий Закон, и есть воля пагубная, есть свободная воля человека, которая может принять Божию волю либо склониться к злой воле искусителя. Все имеет свое место и все взаимосвязано.

Высказанная мысль подтверждается многими примерами. Она незримо присутствует в оборотах речи, употребляемых издавна в церковном богослужении и молитвах. «Богородице Дево, от видимого и невидимого зла сохрани мя. Пречистая, и приими молитвы моя, и донеси я Сыну Твоему, да даст ми ум творити волю Его». То есть в данном случае молитва содержит упоминание трех воль – человеческой и Божьей (Христовой и Богородичной), объединенных единой целью, но имеющих разную силу и способность противостоять третьей воле – злу (пагубная воля). Потому и говорится: «Донеси я Сыну Твоему».

Трехгранное понимание свободы воли проявляется в таких самых простых и обыденных правилах поведения христианина, которые почемуто проходят мимо взора светского исследователя. Когда последний видит перед собой вполне здравого и сознательного человека, совершившего неподвластный логике и здравому смыслу дурной поступок, он – ученый – готов призвать на помощь какие угодно обоснования этому явлению, кроме самых обыкновенных и правильных. Например, говорят о состоянии невменяемости, моментально посетившем преступника, обществе, как силе, разрушившей его личность и предуготовившей преступление, и т.п. Никто не принимает всерьез довода о том, что не доброй волей человека, но злой волей и бесовской силой совершил он содеянное. Что не его воля, личная, но именно сатанинская, пагубная, толкала его на отчаянный поступок. Зато это обстоятельство очень легко принимается нравственно чистым сознанием. Не случайно, например, в Православии обнаруживается некий – для внецерковного сознания – алогизм: преступника жалеют, преступление его осуждают.