По глубокому замечанию К.П. Победоносцева (1827—1907), в семье лица состоят между собой во взаимном отношении власти, покровительства, подчинения и верности[508]. По его мнению, идея семьи коренится в «приведении к единству и цельности раздвоенной на два пола природы человека». «Неудивительно, – писал он, – что идеал брака, очищаясь и возвышаясь в понятиях человечества, получил, наконец, в христианском мире значение таинства. Какое значение ни придавать этому слову, во всяком случае, едва ли кто, верующий в цельное бытие души человеческой и в жизнь духовную, станет отвергать, что в этом союзе есть тайна глубочайшего и полнейшего духовного и телесного единства»[509].

Чрезвычайно тонкую мысль о существе семейного союза высказывал другой известный русский мыслитель, К.Н. Леонтьев (1831—1891). «С первого взгляда кажется, – писал он, – что монашество, отрекающееся от семьи, есть логическая антитеза семьи. Однако на деле оказывается иное. Брак есть своего рода аскетизм, своего рода отречение. Строгий, религиозный, нравственный брак есть лишь смягченное монашество; иночество вдвоем или с детьмиучениками. Без монастырей, без этих скопищ, так сказать, крайнего отречения, пали бы последние основы для поддержания среднего отречения, которое необходимо для хорошей семьи. Сизигос (супруг) – погречески значит сояремник, сояремница, если переводить яснее и ближе к современному языку. Вот как понимала брак всегда Православная Церковь»[510].

Сказанное позволяет понять, что светское понимание семьи как результат «сделки» между мужчиной или женщиной, или как институт, который вполне может быть заменен гражданским сожительством, есть крайне выхолощенное, обмирщенное, утилитарное. В основе объединения людей в формах семьи лежит, безусловно, совсем иная идея. Как правило, о людях, которые соединены единым духом, единой идеей, говорят: «Они живут, как одна семья». На наш взгляд, этот и другие примеры чрезвычайно показательно подчеркивают истинные признаки семьи. Остальные мотивы: плотские влечения, соблазны, материальная выгода могут, конечно, присутствовать и здесь. Но если они пересилят собой духовное единение двух разных полов, семья разрушится.

Адекватной замены семье в плане воспитания человека как союза, из которого образуются и другие человеческие союзы, нет и быть не может. Следует отметить, что Церковь относит инициативу одного из супругов к разводу как прелюбодеяние, признавая его, наряду с убийством и богохульством, смертным грехом[511].

И дело заключается не в какихто там «исторических пережитках» или «субъективизме» Церкви. Вне семьи человек не только лишается поддержки, дающей ему силы преодолеть многие соблазны, например блуд, но и не знает многих личных (отцовских или материнских) обязанностей, ревностное исполнение которых укрепляет душу, приучает ее к самопожертвованию, любви, научает жить в мiре. Это убеждение возникает при изучении и анализе христианского учения, которое единственно верно раскрывает нам природу семьи и предлагает правила отношений внутри семейного союза.