Но это означает на самом деле, что судьба человека есть совокупность многих случайностей. Что не будь данное лицо обладателем титула (состояния) и известных личных свойств, его успехи были бы совсем иными. Последний тезис, развитый до своего логического окончания, лишает межличностные отношения последней основы: какое мне дело до моего ближнего, если «я» талантливее «его» и «лучше».

Принцип, высказанный Кантом, – «не делать другому того, чего не желаешь себе» (кстати сказать, заимствованный из Священного Писания[489]), должный остановить честолюбивую гордыню и избирательную справедливость («мне можно то, чего нельзя другому, потому что “я” лучше, сильнее и умнее») разбивается о простое и циничное возражение (кстати сказать, не единожды употребленное в обыденной жизни), что если бы «я» родился с другими свойствами, то другой имел бы «право» на особое положение и известные преимущества передо мной.

Качественно иначе раскрывается данный вопрос в христианстве, где наличие личных свойств определяется в первую очередь понятием цели. В основе внецерковного, светского мировоззрения вечной целью человека признается только полное воплощение его сущности[490]. Это неизбежно приводит к тому убеждению, что человек последовательно, из поколения в поколение становится «лучше», поскольку поэтапно его сущность, идея личности, раскрывается все полнее и полнее. На самом деле эта внешне оптимистическая посылка по сути своей крайне антииндивидуалистична: волейневолей здесь заложено как минимум изначальное неравенство людей, хотя бы по историческому, временному признаку.

Вполне естественно и закономерно, что следствием такого понимания существа личности становится идея исторического прогресса, в эпицентре которой находится самодовлеющая личность, а весь остальной мир получает значение «орудия истории», «способа производства», «объекта приложения человеческих сил».

В христианстве, где признается регресс личности по мере ее забытия Бога и принятия соблазнов, цель жизни человека состоит только в стяжании Святого Духа, как говорил преподобный Серафим Саровский (1759—1833), возврат к своему догреховному состоянию посредством служения Богу[491]. Поэтому и свойства даны каждому из нас только для того, чтобы каждый посвоему приходил к Богу и посвоему Ему служил, обретая в этом служении свою свободу и укрепляя свою духовность. Об этом, как само собой разумеющемся, говорит апостол Павел: «Каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе»[492].

Поскольку каждый христианин непосредственно предстоит перед Христом, постольку каждый имеет свое особое дарование. «Уже одно имя “дарование”, – писал священномученик Иларион (Троицкий), – говорит нам о том, что оно не естественного происхождения, не вытекает из естественных сил и способностей человека, а есть нечто внешнее и высшее».