Власть, как справедливо считал Чичерин, если хочет оставаться действенной и действительно верховной, может самоограничиваться лишь собственным нравственным сознанием, высшими требованиями Правды и нравственным сознанием общества, т.е. своих граждан[621].

Небезынтересно будет указать, что светская наука, не принимающая и не понимающая категории «нравственное самоограничение», не может найти формулы, при которой государство – в лице верховной власти – вмещалось бы в некоторые правовые границы поведения, встречала достойную преграду своим честолюбивым помыслам подчинить себе все. Но ясно изначально, что презумпция постоянной борьбы между обществом и государством, неверие в силу нравственного самоограничения и упование только на силу преграждающую не могут дать нам никакой перспективы ни в науке, ни в практических построениях.

Известный русский правовед Ф.В. Тарановский приводил многие примеры на тему: «Чем можно ограничить верховную власть и как». Здесь нам предстает весь цвет светской правовой и философской мысли: Р. фон Иеринг, Г. Еллинек, Дж.Ст. Милль, С.А. Муромцев, кн. Е.Н. Трубецкой, Н.М. Коркунов, Б.А. Кистяковский, С.А. Котляревский, В.М. Гессен, И.В. Гессен и многие другие. Предполагалось, что государство самоограничивается правом, которое действует в виде законов. Но в этом случае под угрозой оказывается идея государственного суверенитета.

Поскольку верховная власть у большинства этих авторов ассоциировалась в той или иной степени с народным суверенитетом и народной волей – источниками государственного суверенитета и святыми для них категориями, указанная идея не нашла последователей. В другом случае предлагалось считать, что наряду с суверенитетом государства существует еще и суверенитет права, но и эта идея оказалась невостребованной по причине своей искусственности, равно как и все другие[622].

Очевидно, что проблема правового идеала и правовой несвязанности государства неразрешимы до тех пор, пока мы не востребуем источник, лежащий не в правовых обычаях и человеческих усмотрениях, а возвышающийся над ними. Когда вместо поиска истины посредством переработки бесчисленного количества действующих, стихийно оформившихся правовых норм, мы обратимся к Церкви и христианскому учению.

Являясь хранителем истины, Церковь раскрывает нам содержание идеи общежития, существа верховной власти, личных дарований, принципов взаимоотношения между обществом и государством. Она же дает нам идею права и правовой идеал. Именно абсолютность Правды Божией, невозможность ее «исправить», проигнорировать возвышают право, дают ему то положение, которое недостает конкретной правовой действительности. Этот идеал носит не только критический, но и положительный характер в части регулирования человеческих отношений.