В поэтических раздумьях, медитациях 1850-х годов автор не только проповедует и призывает (исследователи единодушно отмечают императивный пафос стихотворений Хомякова этого времени). Их содержание не сводимо к декларациям славянофильских идей, в них нет желания обратить в свою веру колеблющихся и «ненаших». Как поздний Гоголь, объяснявший соотечественникам в письмах по поводу «Мертвых душ», что все последние его сочинения – история авторской собственной души, так и Хомяков сосредоточен на душевном деле, «душевной правде» (гоголевская формула). Он стремится показать, «в каком ужасающем для человека виде может быть ему представлена тьма и пугающее отсутствие света» (129).

Тема «личного обновления» в письмах и стихотворениях 1850-х годов становится доминирующей у Хомякова. В эту пору он возвращается к драме, в которой лирический герой несет бремя трагической борьбы на себе и в себе. Но столкновение, сшибка героя носит не внешний характер, а внутренний: стихотворения этого времени следует рассматривать как акты самопознания, здесь человек «борется за свое в себе и тем самым утверждает настоящую связь своей земной судьбы и своего горнего назначения»[516]. Процесс внутреннего знания, познания Хомяков будет демонстрировать в поэтических созданиях, письмах и, пожалуй, главное, что в них открывается – творческая природа человека.

В письме к Ю. Ф. Самарину он предлагает программу «трезвого смирения» и «обновленной чистоты» русского человека: «Вековая апатия <…> должна исчезнуть в один миг?! Привычки, устаревшие или, лучше сказать, уматоревшие и в то же время питаемые всем современным строем должны быть брошены разом! На всех язвах должно вдруг нарасти румяное тело?! Возможно ли?! Правда, пророк говорит: “Ты очистишь меня, и проказа моя ссыплется с членов моих, как мука, и плоть моя выйдет из-под нее румяна, как плоть новорожденного младенца”» (VIII, 295).

Поэтическим аналогом этого суждения стало стихотворение «Как часто во мне пробуждалась…» (1856). Постижение в себе «неданного», то есть субстанционального, составляет ядро этого сочинения. Лирическое «я» обнаруживает себя в том, что мыслит, что чувствует, что действует, – одним словом, Хомяков представляет подлинное знание о себе самом, которое не феноменальное, а субстанциональное. Жизнь человеческого духа выражена прежде всего в метафорах первых двух строф: «Как часто душа пробуждалась», «Просилася <…> сказаться словами она», «Рвалася вещать твою волю земле» (140). Третья, четвертая и пятая строфы представляют собой молитвенное обращение к Спасителю. Душевные порывы выражены в словах-возгласах, вопрошаниях. Единая форма начала стихотворной строки – «Молил тебя дать им пророка», «Молил тебя, в час полуночи», «Молил тебя с плачем и стоном» – нацелена на то, что поэт стремится проникнуть в вечные начала человеческой души. Это стихотворение вполне соотносимо с молитвою по содержанию и по форме.