Линор глядела, как Ля-Ваш откинулся назад, поставил ногу на нос и стал балансировать ею без поддержки рук. Девочка, подкравшаяся ближе, так и плюхнулась на траву, уставясь на Линор, Антихриста и ногу. Антихрист снял ногу с носа и, ухмыляясь и глядя на девочку, зашевелил густыми бровями. Девочка перекатилась, встала и побежала к подолу матери прятаться за голенью.

Линор засмеялась.

– Ты кошмарен, – сказала она.

Ля-Ваш убирал застрявшую между пальцами ноги траву.

– Да.

Волосы Линор были милы, и легки, и мягки, чисты, высушены горячим ветром со спортплощадок. Два старших ребенка вдруг завизжали в унисон и покатились с холма, уменьшаясь на глазах.

– Кэнди правда тебя соблазнила? – спросила Линор брата.

Антихрист поскреб бедро.

– Нет, Линор, вовсе нет. Гону и Сапуну я наврал. – Он глянул на ногу. – Очень важная часть здешней жизни – научиться врать. «Стратегически искаженная подача», как мы говорим. Я был дико влюблен в Кэнди, очень долго. Сказать честно, именно ее грудь запулила меня в половозрелость, в тот раз, когда вы с ней пришли домой на весенних каникулах, кажется, четыре года назад. Прошлым летом было особенно плохо, в плане влюбленности. Я просто исказил подачу, выдал фантазию за факт – Гону и Сапуну. Гон – страшный болтун. Согласно моей последней теории Гон недостаточно занят домашкой, но это я, уж поверь, исправлю.

– О, – сказала Линор. Пощупала траву. – Знаешь, честно говоря, Сапун мне, боюсь, тоже не очень-то понравился. Сапун кажется мне ужасным приставалой.

Антихрист ничего не сказал.

– Как его вообще зовут-то? – спросила Линор.

– Его зовут Сапун.

– В смысле, по-настоящему.

– Какая разница. Майк чего-то там.

– Хм-м-м.

Антихрист вглядывался в тонкие крутящиеся фонтаны на площадках и леса́, все в алеющей светотени.

– Ты все еще пьешь много «Тэба»? – нежданно-негаданно спросил он.

Линор посмотрела на него. Решила, что он под кайфом.

– Я уже не пью «Тэб». В основном я теперь пью газировку. У «Тэба» вкус, будто его сварганил какой-то мальчишка из набора «Юный химик».