– Знаешь, по моему мнению, если тебе нужно мое весьма поверхностное мнение, я думаю, может, Линор и правда мертва, – сказал Антихрист; он развлекал девочку, направляя ее руки, чтобы нога плясала на траве, и беззаботно сжимал косяк двумя пальцами. – Ей же лет сто, в конце-то концов, нет? Думаю, она просто ушла куда-то умирать. Куда-то, где никто не увидит ее хоть на долю секунды беззащитной. Думаю, это было бы в ее стиле. Или это, или она сейчас у Гербера, готовится неслыханно пнуть папу в промышленный пах. На что я скажу: вперед.

Рыжая девочка громко смеялась, глядя, как нога исполняет особо заковыристый степ. Мужчина в белых лоферах и женщина с венами вернулись с площадки.

– Бренда! – заорала мать. Девочка перевела взгляд с ноги на родительницу. – А ну отойди оттуда, сейчас же! – Мать рванула к дочери.

– Всего лишь краткий урок анатомии, мэм, – сказал Антихрист.

– Отойди оттуда, кому сказала. – Запястье схватило девочку и подняло в воздух. Нога лежала в траве. Старшие дети снова сражались на склоне. На Линор и Ля-Ваша упала тень в спортивном пиджаке. Линор приложила руку козырьком. Отец пристально смотрел сверху вниз, фотоаппарат явно тяготил его шею. Линор глянула на лоферы. По белой коже бежали сетки черных трещин.

Отец, уперев руки в боки, принюхался.

– Это какая-то потешная сигарета?

Ля-Ваш поднял бычок и посмотрел на него с уважением.

– Сэр, – сказал он, – это смертельно серьезная сигарета.

– Вам должно быть стыдно, наркотики в общественном месте, вокруг маленькие дети, они впечатлительные, – сказала мать. Линор подавила искушение дотронуться до ее бесчулочной голени. Она поразмыслила над тем, что у некоторых женщин постарше вены такой синевы, какую не найдешь в природе. Никотиновой синевы, почти.

– Я думаю, мне так стыдно, что я внезапно не в состоянии находиться среди людей, вот, – сказал Антихрист медленно, косясь вверх на две тени. Послышалось пфыканье, и родители ушли, призывая сражающихся детей идти сюда сейчас же. Через миг Линор услышала цоканье Брендиных туфелек по бетону Военного мемориала, наверху. Они остались на склоне одни. Антихрист, видела Линор, чесал бедро. Нет, не чесал: сунул руку в карман. Что-то вынул. Этикетка «Камношифеко». Телячье пюре. Он кончил ее разворачивать, перевернул и потер о бедро, потом передал Линор. Линор заметила, что ногти Ля-Ваша реально плачут по ножницам.

На белом, слегка шершавом обороте этикетки виднелся рисунок тушью: человечек карабкается на холм, вид со стороны. Профиль человечка улыбается. Холм вроде песчаный. Такие же каракули, как те, из комнаты Линор в Доме призрения Шейкер-Хайтс.