Актер немого кино и армянский кинорежиссер А. И. Бек-Назаров тепло вспоминал об искусстве З. Ф. Баранцевич: «Ее игра всегда была продумана и выверена, исполнительная техника – неизменно безупречна. Изобретательность и находчивость ее были неистощимы. Но вместе с тем Зоя Федоровна отличалась большой скромностью и какой-то невиданной чистотой мыслей и взглядов. Работать с ней было одно удовольствие. Я это понял во время работы над нашим первым совместным фильмом (он назывался “Загадочный мир” и рассказывал о сентиментальной любви некоей панны Ванды – ее играла Баранцевич – к председателю клуба эстетов, которого играл я)»[388].

Интересные воспоминания оставил и режиссер картины В. Р. Гардин – о том, в частности, что на подготовительный период вместе с написанием сценария уходило обычно не больше недели, и это считалось вполне солидным сроком. «В моей кинорежиссерской практике я слышал пожелания выпустить фильм не только послезавтра, но и завтра. После разговора с Тиманом я поехал на квартиру к артистке Германовой. Она дала согласие исполнять заглавную роль и поставила только одно условие: срепетировать все сцены заранее у нее в гостиной. Загримированная и одетая, Германова будет приезжать на съемки к определенному часу. Ждать своего выхода она соглашалась не более трех минут. Германова не видела никакого различия между кино и театром. Я осторожно стал ее разубеждать, но мои усилия были тщетны. “Придется только меньше говорить, – закончила она беседу со мной. – Об этом я подумаю серьезно…” Я исполнил обещание, данное Германовой, и как только она появлялась в ателье, восклицал: “Свет!” Двадцатидневная работа над фильмом шла гладко. Один только раз задержал я Германову на десять минут, и, удивляясь, она пожимала плечами: “У нас в театре невозможна такая неаккуратность”»[389].

Гардин рассказал и об одном памятном событии, которое произошло в дни съемок «Анны Карениной». «Сижу я однажды в режиссерском кабинете перед большим зеркальным окном, откуда виден мост возле Александровского вокзала и все движение по Тверской-Ямской улице. Мой помощник – администратор, достающий со дна морского птичье молоко, Дмитрий Матвеевич Ворожевский обратил мое внимание на красивую брюнетку, переходящую улицу и направляющуюся, по-видимому, к нам. Брюнеток и блондинок приходило колоссальное количество – все мечтали о “королевском троне”. Но это явилась ко мне Вера Холодная! Стройная, гибкая, бывшая танцовщица, она сидела передо мной, опустив красивые ресницы на обвораживающие глаза, и говорила о том, что хочет попробовать свои силы на экране. Ну что я, режиссер драмы, мог предложить танцовщице? Но отпускать ее тоже не хотелось. Красивая, а может быть, и даровитая. Надо испытать ее. “Ну, хорошо. Прошу вас снять мерку для бального платья. Вы будете среди гостей, и я сумею подойти к вам поближе с аппаратом. Съемка через три дня”. Через три дня Вера Холодная опять у меня в кабинете. “Владимир Ростиславович, благодарю вас. Я получила три рубля за сегодняшний день, но меня это совсем не устраивает. Я хочу роль. Дайте мне возможность поглядеть на себя не только в зеркале”. Когда Вера Холодная сердилась, она хорошела замечательно. Я стал думать: “Ну где я ей достану роль?” “Хорошо. Есть сцена. После свидания с сыном Сережей Анна вернулась в свой номер в гостинице. Входит кормилица-итальянка с девочкой на руках и подносит ее Карениной. Будет крупный план, и вы себя увидите. Согласны? Только давайте репетировать”. Вера Холодная тогда умела лишь поворачивать свою красивую голову и вскидывать глаза налево и направо – вверх. Правда, выходило это у нее замечательно, но больше красавица Вера дать ничего не могла. А этого было мало, так мало, что мысленно я поставил диагноз из трех слов: “Ничего не выйдет”. Однако решил, умолчав о своем решении, выслушать мнение Тимана. Когда мы вместе проглядывали куски, он после первого же кадра с Холодной спросил: “Это что за красавица? Откуда вы ее достали?” Я объяснил все подробности и желание Веры Холодной сниматься. “Может быть, принять ее в состав нашей труппы? У нее исключительная внешность”. “А что ей делать? Нам нужны не красавицы, а актрисы!” – резко ответил Тиман. Этой фразой судьба ее была решена. Я дал ей письмо к Евгению Францевичу Бауэру. И у Е. Ф. Бауэра “вышло все”. Он нашел, “что делать” на экране Вере Холодной, опрокинув и мой диагноз, и консервативную фразу Тимана. Через год появилась первая русская “королева экрана” – Вера Холодная»[390].