И это правда. Бедные желают притворяться королями. Им не нравится быть бедными, и если они могут потешить себя тем, что спят на кровати как у императрицы Карлоты или у Элвиса, тем лучше.

Хорошо, что Папе не приходится больше брать в руки молоток и теперь он начальник в мастерской, полной рабочих, но он горюет о прекрасной старинной мебели, над которой работал прежде. Он вздыхает по монетам и запонкам, по голубым жемчужинам, что находил среди диванных подушек.

Более того. Папа и Мама того и гляди станут дедушкой и бабушкой. По возвращении мы обнаруживаем, что Рафа живет теперь не с Ито и Тикисом, а со своей невестой Зденкой, чьи волосы так же светлы, как кролик фокусника. Их ребенок должен появиться на свет через несколько месяцев, а нам никто об этом даже словечком не обмолвился, вы можете поверить этому? Мои братья всегда умели покрывать друг друга. Они не то что я, готовая любой ценой обрушивать на Папу правду-матку.

Ито и Тикис – совсем другая история. Они привыкли жить холостяками и отказываются вернуться к родителям и жить под их крышей. Папе приходится смириться с этим. «Они стали слишком уж американцами, – вздыхает Папа. – Спят на полу, а вместо мебели у них ящики из-под молока. Совсем как хиппи!» – Папа винит в этом себя и говорит, что он нас упустил.

Все это слишком для него. «Ya no puedo, – говорит он каждый вечер, валясь на свою типовую кровать. – Я больше не могу». И эти слова заставляют его тело прислушаться к ним. Но никто не принимает слова Папы всерьез, потому что впервые в жизни он зарабатывает хорошие деньги. Как говорит Дядюшка Толстоморд, Три короля срубают бабки.

– Папа, это означает, что ты теперь торгуешь drogas? – шучу я. Папа не отвечает, а потом вздыхает:

– Это наши клиенты принимают drogas.

Но самая большая перемена со времени нашего возвращения в Чикаго заключается в том, что все вокруг ведут себя иначе. Никто не упоминает о моем «похищении». И тем очевиднее оно становится. Как светлое пятно на двери, где некогда висел мексиканский календарь. Кто-то сорвал его еще до моего приезда в Техас. Но светлый по сравнению с остальной дверью прямоугольник прямо-таки вопиет: Чего же здесь не хватает?

Мои братья. Я-то думала, они скажут что-то вроде того, что если они поймают Эрнесто, то как следуют накостыляют ему. Именно так положено говорить братьям, стоящим на страже чести семьи. «Честь». Это слово произносится теперь в тех случаях, когда речь идет о том, чтобы вернуть мальчиков домой из Вьетнама. Но они ничего подобного не говорят. У меня такое чувство, будто у меня косолапие. Никто не желает смотреть на меня, и это лишь усугубляет положение вещей.