Босые ноги лизнул лунный луч. Балка поскрипывала. Тело покачивалось вокруг себя.

Глава 5

Глава 5

Ночь распалась, в сером, прохладном и рыхлом воздухе уже заливались первые птицы, солнце ещё не выглянуло, и Бурмину казалось, что у Облаковых он был не вчера (или, строго говоря, сегодня), а несколько дней тому назад, на прошлой неделе или вообще в прошлом месяце. Что же до происшествия с княжной Несвицкой, он и сам себе не смог бы объяснить, в чём оно вообще заключалось, ибо действовал машинально, как игрок отбивает летящий мяч, и уже забыл про Алину.

Заседатель Чирков жил на окраине, он спал, когда Бурмин остановил коляску и принялся колотить в ворота кулаком, лай дворовой шавки аккомпанировал его ударам, пока в приземистом окошке не мелькнул свет. Внимание самого губернатора, изволившего лично написать записку господину заседателю, перепугало чиновника до смерти. Он уж рад был съесть проклятую ассигнацию, которой подмазал его Егошин.

Бурмин оставил заседателя в конторе земского суда — как тот был, в ночной рубашке и колпаке, латаных и грязных. Заверенные бумаги на сделку с Шишкиным лежали за отворотом фрака. Пропотевший галстук противно холодил шею. Бурмин гнал что есть мочи в Мочаловку. Что самого Шишкина придётся будить ни свет ни заря, его не беспокоило. Только бы успеть…

— Ну же, — цедил сквозь зубы, хлопая вожжами, — ну же…

Лошадь вымоталась — её движения стали разлаженными. Бурмин надеялся, что сделает ещё хоть версту. Но лошадь сбилась на шаг, спотыкнулась. Колени мягко надломились, и лошадь, храпнув, повалилась на бок. Бурмин едва успел бросить вожжи и выскочить из завалившейся коляски на обочину. Его туфли промокли от росы. Он подошёл к лошади.

— А, чёрт…

Лошадь дёрнулась, чтобы поднять голову, но уронила её, лишь покосилась налитым кровавым глазом. Бока ходили ходуном. На потемневшей от пота шкуре клочьями дрожала пена. Бурмин стал торопливо отстёгивать сбрую, освобождать ремни, чтобы облегчить дыхание. Сунул палец за мягкую губу, вынул удила — и замер. Как тошнота, накатило дурное предчувствие, что всё зря. И дело было не в лошади.

— А что с… — «вашей одеждой», чуть не спросил Митя, но испугался ответа и возможных неприятностей, которым он мог открыть дверь.

Бурмин выглядел скверно. Глаза набрякли, от крыльев носа пролегли морщины, щёки усеяла щетина, одежда была нечиста. Наконец, от Бурмина… от Бурмина… воняло!

Митя испытал укол разочарования, даже чуточку презрения, и отвёл глаза:

— …Что Монтень? — закончил свой вопрос: — Как вы нашли его «Опыты»?