— Вон струмент стоит. Тронете хоть пальцем — всем троим уши оборву. Ясно? Всё, спать.

А грызть их не стал.

И барин не стал.

Въезд господина тайного советника в Бурминовку не прошёл незамеченным. Из первого же двора на околице выкатилась лохматая собачонка и, давясь лаем, погналась за коляской. За ней другая, третья. Ещё и ещё. Из-за запертых ворот бил лай посолиднее: басистое бом, бом, бом. В окнах стали показываться лица. Подозрительные настороженные взгляды — Норов поморщился: не похоже, что здесь легко выложат о бывшем барине всю правду. Чем крепче фасад, тем гаже тайны, которые он за собой скрывает. Скрывает хорошо! Деревня была большой и опрятной. От изб веяло зажиточностью и достоинством, которые так бросались Норову в глаза во время поездок за границу, особенно в Германии. Бедных и расхристанных было всего ничего: не стоит село без праведника — и без пьяницы.

«Вот она, теория аболиционистов в действии. Освобождённый раб обретает самоуважение, а внутреннее достоинство личности находит внешнее выражение в материальном благосостоянии». Норов не мог не признать, что увиденное ему понравилось. Но и странно встревожило. Вот загадка: значит, просвещённость и освобождение крестьян в Бурмине уживались с тёмными наклонностями мучителя и садиста? Но как? Что ж, он разберётся.

Норов ткнул кучера тростью:

— Останови здесь.

Норов умышленно выбрал такое время, когда мужики и бабы — в поле. А дома лишь старики и дети. Таких легче запутать и обдурить.

Норов невольно замедлил шаг, разглядывая резьбу наличников: фигурки волков с открытой пастью.

— Надо ль чего? — раздался голос.

Старуха, как он и рассчитывал. Норов не стал приподнимать шляпу. Эта всю жизнь прожила крепостной, рабой — начни с ней вдруг обращаться как с госпожой, перепугается и растеряется.

— Где хозяин?

Старуха смотрела настороженно.

— Дело к нему какое?

«Вот ведьма». Чувство, что поездка сюда будет нелёгкой, переросло в уверенность.

— Дело.

— Какое дело? — спросил хрипловатый голос над головой.

Норов поднял лицо. Старик глядел враждебно.

— Барина вашего не застал, — начал издалека Норов.