— Нечисто что-то с барином соседским.

— С каким ещё?

— Из Бурминовки.

Шишкин фыркнул.

— Не вам о господах судить. Всё? С этим и приволоклись?

Шишкин размашисто прошёл к двери, распахнул, чтобы…

— Он детей Ваньки про́клятого утащил, — сказал староста.

Рука Шишкина так и замерла на медной ручке:

— Че-го-с?

— Трёх сирот.

— Куда?

Мужики пожали плечами.

— То есть как — утащил?

— В коляску свою посадил — и увёз. Среди бела дня.

— Среди бела дня? — Шишкин вспомнил костяные глазки Норова. Почувствовал, как усталость навалилась на плечи, заполнила голову мокрым песком. Хотелось сесть, лечь, уснуть — но уж точно не валандаться с этим скользким делом, от которого на руках будто оставалась вонючая болотная слизь. Хотелось стряхнуть её и забыть.

Он обернулся к мужикам, широко расставив ноги, упёр руки в бока:

— Среди? Бела? Дня?!

Кивнули.

— Моих крестьян увёз? Так? Спёр?!

Кивнули.