— Ах так… Хорошо же. Вы полагаете, я не знала, что было надо этому мышиному господину… Но-о-орову?

Она злобно бросила в него: комочек ударил в грудь, упал на пол.

Ушла, шелестя платьем. Бурмин поднял и развернул платок. Он был весь ссохшийся, в ржавых пятнах. На нём были инициалы княжны. Тот платок, которым она вытирала ему лицо. Утром. Тем утром. Он был в засохшей крови.

Истина огорошила Бурмина, как молния. Наполнила всё тело жгучим невыносимым светом.

«Я — убил».

Алина сбежала по треснувшим заросшим ступеням. Дорожка перед домом была пуста. На миг она удивилась. Но спохватилась — вспомнила, что оставила коляску позади дома. Холодный смех разбирал её:

— Ну и дура… — говорила она себе. — Убедилась? Это же надо…

Впрочем, без злобы или стыда за себя: себе она всё прощала. За что ж ей было себя упрекать? Она услышала странный шум, недобрый, подозрительный. Смело бросилась. Смело вбежала в дом. Никого не застала, что ж. А застала бы — не испугалась бы тоже. Чего ей стыдиться?

Тень преградила ей дорогу.

— Господин Норов! — звучно и весело поприветствовала княжна. — Сегодня нам судьба встречаться, как я погляжу.

— Княжна Несвицкая, — кривляясь, изобразил удивление он. — Какой сюрприз.

Шагнула к коляске:

— Только не говорите, что влюбились в меня с первого взгляда и предлагаете руку. Это уже скучно.

Норов схватился за фонарь, не давая ей вскочить в экипаж.

— О нет! Вам? Нет. Я просто озадачен. Что делала незамужняя барышня в доме одинокого холостяка? Одна!

Алина слушала с насмешливой миной. Норова она взбесила. Он ненавидел, когда его не принимали всерьёз.

— Ваша репутация в моих руках, княжна! — угрожающе взвизгнул. — Если вы не поможете мне уличить господина Бурмина…

Алина громко и искренне захохотала.

— Господин Бурмин — преступник! — крикнул Норов.