Позади обоих за дверью грохнул выстрел. Стало не до споров. Оба бросились туда. Распахнули дверь. Ввалились. Пробежали анфиладой. И остановились.

Посреди комнаты на них безмятежно и насмешливо смотрела княжна Несвицкая, как всегда элегантная: в платье голубиного цвета и сером спенсере. Стулья были опрокинуты. Диван задирал кривые ноги. Старик на карачках ошалело мёл бородой пол, откашливаясь, отдуваясь. В разбитое окно задувал сквознячок. В опущенной руке княжны дымился пистолет.

Норов вцепился взглядом в Бурмина. И вынужден был признать: тот был удивлён не менее его.

— Княжна, — поклонился Бурмин. — Ваш визит — приятная неожиданность.

Та протянула для поцелуя руку:

— Добрый день, господин Бурмин. Я обошла кругом и вошла с заднего двора.

В позе её, в голосе и манерах была такая невозмутимая безмятежность, что быстро подмяла и растворила странность положения. Стало казаться: а и правда — что такого? Ну обошла, ну вошла без приглашения, ну и что? Старик поднялся, отряхнул колени. Оправил бороду. Как ни в чём не бывало спросил — также поддавшись настроению, которое излучала княжна:

— Изволите подать чай?

— Что это вообще такое? — опешил Норов. — Почему вы стреляли?

Он чуял, что добыча была в руках. А теперь — ускользала. Что о дружелюбно-весёлое спокойствие княжны можно было биться головой как о стену. С тем же успехом. И что Бурмин скрылся за этой стеной, тотчас подхватив светский тон:

— Чем обязан вашему визиту, дорогая княжна? Как ваша маменька?

— Что это такое?! — Норов взвизгнул.

Княжна ответила просто и естественно — мимо него, сквозь него, будто его здесь вообще не было:

— Ах, такая досада, господин Бурмин. Маменька нездорова. А дело не могло ждать более. Я привезла вам маменькину собачку показать. Как заядлому охотнику. Все собаки одинаковы, верно? Охотничьи, комнатные. Она перестала пить. И как-то странно качалась на лапах. Глаза мутные. Вид явно хворый. Мы опасались, не сбесилась ли?

— Где же она? Эта собачка? — попробовал снова впустить когти Норов.

Алина подняла пистолет, недоумённо заглянула в дуло:

— Её пришлось пристрелить. — И устремила на Норова безмятежно-невинный взгляд. — Видимо, всё-таки сбесилась.

Небрежная грубость лжи возмутила Норова до глубины души:

— Где же, позвольте спросить, труп-с?

— Какой ужас! Труп? Чей? — точно впервые слышала княжна.