Бурмин начал твёрдо:

— Мне очень жаль, но — не вовремя. Простите великодушно, что не могу сейчас оказаться вам полезным. Я буду рад вас принять в другой день. Ещё раз премного прошу меня простить.

Норов убрал ногу. Бурмин с облегчением двинул дверью.

Но в воздух, как холодное шило, вонзился вой. Бурмин замер. Норов тоже опешил.

Вой длинный, высокий. Он тянул и тянул. Смолк.

Белёсые брови Норова сошлись. Глаза впились в лицо Бурмина: что на нём? Страх? Вина? Признание?

Бурмин отвернулся — в дом. В глубине его что-то грохнуло, бахнуло. Зазвенело. Упало. Старческий голос завопил:

— Помогите! Спасите! Убивают!

Бурмин бросился туда бегом. Норов проскользнул следом.

Бурмин круто развернулся к нему:

— Господин Норов. Вы переходите все границы. Извольте покинуть мой дом. Немедленно.

За дверью громыхал шум борьбы. Вскрики, хрип. Стук падавшей мебели.

— Что там происходит? Господин Бурмин? — Норов не собирался отступать.

Он был похож на маленькую кривоногую таксу в лисьей норе: вид неказистый, но обманчиво — челюсти не разожмёт до самой смерти.

— Покиньте мой дом.

— Или?

— Или я вас вышвырну.

Норов отбросил уловки:

— Что там?! Что вы скрываете, господин Бурмин? — тонко выкрикнул он.

Бурмин грозно двинулся на него.