Старуха-княгиня выслушала Бурмина, на лице с отвисшей губой не появилось никакого выражения. Обе руки лежали на трости. Блёклые глаза глядели в никуда:

— Вот ведь, Клавдия, — скрипуче заговорила с ключницей, что стояла позади её тяжёлого кресла с колёсами и была не сильно моложе госпожи. — Иных наследнички только и навещают, чтобы деньги тянуть. А мой не таков. Гляди-ка, с подарочками явился. Где ж прикупил-то таких сопливых только?

Старший мальчик шмыгнул носом, покосился на младших: у них, что ли, гуж из носа? Но носы были чисты.

Бурмин улыбнулся и ответил по-французски:

— Бедным сиротам нужна женская забота. Я даже не знаю, как обращаться с детьми.

— Женись, вот и будет у тебя у самого дома женской заботы, хоть ложкой ешь, — ответила старуха по-русски, очевидно, для ключницы. Перешла на французский:

— Ну так с чего ж ты переметнулся? То ты якобинцем заделался и крестьян на волю распустил, теперь вот снова покупаешь.

— Я их, бабушка, не купил. А как бы вам объяснить, украл.

Старухе его тон не понравился:

— Ты что это, паясничаешь?

— Нет, бабушка. Точно украл. Не знаю сам, почему улыбаюсь. Повода нет. И смешного тоже ничего нет. Напротив, эти дети были в опасности и, возможно, по-прежнему в опасности, если останутся у меня. Но у вас никто не станет их искать. Знаю ваше доброе сердце, поэтому и приехал к вам без спросу.

Старуха молчала. Дети заскучали стоять смирно, начали переминаться и глазеть по сторонам. На цветастые обои, на шёлковые кресла, на портрет дамы с розой. Молчал и Бурмин. Старуха покачала тростью из стороны в сторону, точно это выражало её колеблющиеся мысли. Остановила. Снова перешла на русский:

— Клавдия, возьми этих — сведи пока в девичью. Освободи им комнату рядом с твоей. Постели, всё нужное — распорядись, — отмахнулась, перебрасывая докуку на ключницу.

— Палашку прикажете кликнуть?

— Позвоню, когда понадобится.

Ключница увела детей. Старуха убедилась, что дверь за ней затворилась. Теперь в голосе её не было брюзжания, точно она была актриса, которая ушла за кулисы и сняла костюм. Тревога была настоящей:

— Ничего больше не хочешь мне рассказать?

— Нет.

Старуха со вздохом протянула ему для поцелуя руку. Но когда он взял её ладонь в свою, крепко сжала пальцы, притянула его голову, поцеловала, оттолкнула:

— Будь осторожен.