А позади голос губернатора срывался и задыхался:

— Да найдёт он на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не внимая никаким его лукавствам и обманам! Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном — Палицына, в каждом гражданине — Минина!

Мари подошла к стеклу. Мужик засуетился, как пёс, который наконец добился внимания.

— Кто вы? — не понимала Мари.

А во взволнованной тишине звенело:

— Благородное дворянское сословие! Ты во все времена было спасителем отечества.

Рот мужика шевелился, но ни слова не было слышно из-за добротной рамы. На заросшем, странно смятом лице его проступило отчаяние.

Облаков увидел поверх голов, что жена говорит с кем-то за окном. Дурное предчувствие обдало его, как чёрная вода. «Нет. Неужели!..» Двинулся было. Увы, уйти было невозможно. Все взгляды сходились на нём и губернаторе, как театральные фонари — на паре главных исполнителей. Он мог только ждать. И слушать, как дрожит и разрастается внутри него беспомощность.

Голос губернатора сорвался и хрипел. По толпе гостей пробегали волны.

— Что вам надо? — спросила Мари, надеясь, что он скорее поймёт выражение её лица, чем слова.

Мужик поднял, прижал к стеклу тряпку. Мари в ужасе отпрянула от стекла. Она узнала свою косынку. Ту, что потеряла. Увидела кровь. Лицо мужика стало жалким. Мари сделал ему знак и вдоль стены, позади спиной стоявших к ней гостей, поспешила к дверям. Никто её не видел. Никому не было до неё дела.

— Я не положу оружия! — выкрикивал губернатор, опустив глаза к бумаге в трясущихся руках. — Доколе ни единого неприятельского воина не останется в Царстве моём.

Облаков не выдержал. Повернулся к окну. Увидел, что жена бежит к двери. Он стоял рядом с губернатором, под всеобщими взорами. Он ничего не мог поделать. Только смотреть.

— Александр, — благоговейно прочёл подпись губернатор. Слёзы стояли в его глазах. Припал губами к буквам, начертанным всемилостивейшей рукой.

И никто не нашёл этот его порыв смешным или фальшивым. Все лица дышали одним чувством. Губернатор отнял бумагу от губ. И восторженно крикнул:

— За нашу победу, господа! Ура! Шампанское!

Все тотчас задвигались, зашуршали платья, заплескались голоса, и Облаков наконец сорвался с места.

Двери растворились. Лакеи стали разносить на подносах тоненькие бокалы с вином кометы. В каждом цепочками летели вверх крошечные пузырьки. В крови у каждого, казалось, бурлили почти такие же. Глаза горели, затмевая блеском бриллианты дам.

— За нашу победу!

— За отечество!