Колёса трещали по оголённому паркету. Дворовые уже выносили и укладывали в телеги связанные ковры. «Персидские — брать, турецкие — не брать».

Слуги носились по дому в съехавших париках. Девки покрикивали друг на друга. Слежавшиеся наряды испускали запах старья.

Старухи — хозяйка и ключница — глядели со смесью любви и грусти. Мода барыниной молодости.

— В этом я произвела фурор, — погладила жёлтый шелк. — Весь Версаль звал меня китайской императрицей.

Ключница кивнула с улыбкой:

— Ох, и хороша была.

Барыня махнула:

— Не брать.

Девка развернула парчовый роброн.

— В нём я играла в баккара у герцогини де Гиш.

— В Париже пошили, — вставила ключница.

— Брать? — приподняла девка.

Барыня отмахнулась раздражённо:

— Для кого копить?

— А невестка будет. Невестке, — зашептала ключница. — Перешить отдаст.

Солоухина глянула на неё пронзительно. Хмыкнула.

Девка нырнула в сундук, вынула следующее платье.

Под ним обнаружилась связка жёлтых писем.

Взор графини вдруг блеснул.

— А это что? Подай-ка.