Но когда Иван Сергеевич напишет роман «Отцы и дети», то Евгения Тур встретит эту книгу с противоположным настроением: «Неужели все молодое поколение, эта надежда России, эти живые, зреющие силы, эти ростки и соки должны походить на Базарова, Аркадия или Ситникова?!» Она посчитает, что Тургенев «лучшие исключения из старого поколения воплотил в отцах, а самые уродливые из молодого – в сыновьях, в детях». До своей смерти, что настигла ее в Варшаве в 1892 г., она напишет еще немало книг, часто и много издававшихся. Но кто знает, как сложилась бы ее судьба, если бы не та семейная драма, произошедшая в доме на Страстной.
В те годы, что Сухово‑Кобылины жили в доме Римских‑Корсаковых, Александр продолжал получать образование в Московском университете – физика, математика, но прежде всего немецкая философия, которая захватит, опутает его с еще большей силой уже позже, в Гейдельбергском университете, куда он отправится в 1838 г.
А пока что занятия отнимали у него немало времени, но не поглощали его целиком. Сухово‑Кобылин разрывался между наукой и удовольствиями, между «собственным сокровищем» и «волокитством», боролся, как он напишет, «против соблазна суеты сует», что давалось ему нелегко. Вот почему среди друзей Сухово‑Кобылина, появлявшихся и в этом доме, были столь разные лица. С одной стороны – Аксаков, Герцен, Огарев, а с другой – непременные герои светских сплетен князья Гагарины, граф Строганов и прочие молодые повесы. Внутренне он тогда был ближе к последним – высокомерный, как и они, самовластный, как мать, «напитанный лютейшей аристократией», как напишет о нем Аксаков.
Светский лев, блиставший на балах и званых вечерах, Александр привлекал внимание лучшей половины человечества своей незаурядной внешностью: по‑восточному смуглый, с большими карими глазами, высокий, с благородной осанкой. А в 1834 г. Сухово‑Кобылин занял первое место в скачках на приз охотников.
В его переписке привлекает внимание одна фраза: «Если вы хотите судить о вещах по существу, то, прежде всего, надо проститься с обществом, которое поставило себе за правило все судить вкривь». В борьбе с этим обществом и пройдет его дальнейшая жизнь, появится «Дело», «Смерть Тарелкина», «Свадьба Кречинского».
Сухово‑Кобылины прожили в этом доме почти два года. Интересно, что в дальнейшем, в 1849 г., Александр Сухово‑Кобылин купил особняк неподалеку отсюда – на Сенной площади, близ Страстного монастыря (дома сего тоже нет, он стоял себе преспокойно под номером 9 по Страстному бульвару до 1997 г., пока его не снесли).