В те дни по всей стране гудело, катилось от села к селу: «Землю назад не отдадим!» И когда Габор Барна думал об этих словах, все в нем откликалось на них: «Не отдадим! Ни земли, ни хутора, ни школы, ни клуба, ни свободы — ничего не отдадим!»

* * *

Но вот однажды, поздней осенью 1945 года, когда все хуторяне трудились в поле, занятые осенними работами и уборкой кукурузы, на околице притихшего хутора появился прохожий в городской, но довольно потрепанной одежде и направился прямо к бывшему господскому дому. Его мало кто приметил, а если и приметил, то не обратил внимания — жены батраков нынче уже не сидели сложа руки у своих дверей, как прежде, а занимались делом, кто по хозяйству, кто в поле. Прохожий, видимо неплохо ориентируясь в этих краях, подошел к крыльцу, соскоблил с сапог налипшую грязь и, поднявшись по довольно грязной лестнице, нерешительно, даже боязливо, переступил порог открытой настежь входной двери. В сенях, оглядевшись, он шагнул к двери, ведущей в левую половину дома. Нажал на ручку. Дверь была не заперта, и Эндре Келемен — а это был он — вошел в комнату. Комната, когда-то служившая ему конторой, стала как будто просторнее. Первое, с чем он встретился глазами, был зоркий и проницательный взгляд — с портрета на стене на него смотрел Ленин. По бокам — лозунги. Среди них яркими буквами: «Землю назад не отдадим!»

Вошедший в ужасе попятился, точно вор. Справа, из бывшей столовой доносился не то шелест, не то шепот. Он приоткрыл дверь и остановился на пороге. Перед ним на самых разных, высоких и маленьких стульях, табуретках, скамейках, склонив головенки над тетрадями, сидели дети. Усердно, время от времени помогая себе языком, они писали под диктовку учителя. На скрип двери головы детей, как по команде, повернулись, и десятки глаз с удивлением уставились на пришельца. Обернулся и учитель.

— Что вам угодно? — спросил он. Человек новый, он не мог знать Эндре Келемена в лицо. Но тот быстро захлопнул дверь и торопливо зашагал обратно к селу. Из того, что он увидел, господин Келемен понял — являться сюда без документа, без соответствующего распоряжения и поддержки со стороны властей бесполезно. Он уже кое-что слышал о том, что происходит в стране. И как трудно помещикам вернуть себе землю и дом.

Дети между тем сидели, все еще не начиная писать. Учитель спросил:

— Кто это был, ребята?

Старшие, напрягая память, старались вспомнить. Знакомое лицо, очень знакомое… Но кто же?

— Так это же барин! Это барин был, — вдруг воскликнул Миши Барна. Остальные дети закивали головами.