Князю Барятинскому удалось достигнуть цели по многим причинам: во-первых, он был опытным боевым кавказским генералом и участвовал во многих боях в Дагестане, был при штурмах Дарго, Гергебиля, Гоцатля и других аулов и потому превосходно знал и страну, и население; во-вторых, он, пользуясь наступившим миром, мог стянуть большую часть кавказских войск, которых насчитывалось до 270 тысяч, к границам Дагестана; в-третьих, будучи сам опытным полководцем, он имел под своим руководством много таких же опытных генералов, воспитанных и крещенных огнем в горных ущельях; в-четвертых, обаяние его имени было так же сильно для солдат, как имя Шамиля для горцев, и, в-пятых, главная причина была в том, что и Шамиль, и горцы были уже не те, какими они являлись лет десять-пятнадцать тому назад. Шамилю минуло пятьдесят восемь лет, и в нем не могло быть той энергии, которая охватывала его в 1834 году, когда он начал свое дело. С годами имам становился набожнее, строже к себе и строже к другим. Свое мнение он считал законом и не выносил противоречий, то есть обратился в обыкновенного восточного деспота, хотя смягченного гуманностью и законностью.

Его подданным надоело вечно находиться под началом; им стали казаться утомительными и лишними многие предписания религии. Горцы с грустью вспоминали о прежних веселых минутах, когда по вечерам в аулах пелись песни, звенели незатейливые музыкальные инструменты, когда молодежь весело танцевала свою знаменитую и изящную лезгинку, когда можно было пить араку (водку) и чувствовать себя вольными птицами. Наставшие при Шамиле молчаливые дни казались долгими и скучными. Первый взрыв фанатизма, когда они готовы были жертвовать не только жизненными мелочами, но и самой жизнью, понемногу прошел. Простой народ не приобрел никаких привилегий – жизнь осталась такой же бедной, как и была, и выгоду извлекали лишь начальствующие и приближенные имама.

Увлечение обратилось в тяжелый долг, ненависть – в службу, а ни первое, ни второе не вязались у горцев с представлением о личной свободе. Не будь у Шамиля железной энергии, не обладай он всесокрушающим авторитетом, не держи в руках своих приближенных, а главное, потерпи он несколько крупных поражений – и его союзники отпали бы от него гораздо раньше, чем это случилось. Но стройно и разумно устроенное государство не могло разрушиться в одно мгновение и шло своим обычным ходом, без энтузиазма, восторгов, а просто в силу инерции и благодаря тому, что главный механик был еще жив и был силен своим авторитетом и славой, а его энергия хоть и ослабела немного, но не настолько, чтобы выпустить из рук бразды правления.